Сергей Зверев - Тайфун придет из России

– Ты как-то подозрительно на меня смотришь, – поежилась Маша, – я же не червяк, Глеб…

– Ты Клоакина, Маша, – строго сказал Дымов, – богиня канализации и сточных вод. По крайней мере, на ближайшие четверть часа. В общем, Мария Ивановна, нужно…

Это было суровое испытание. Увы, не последнее. Глеб плохо помнил эти головокружительные пятнадцать минут. Вонища, чернота, ощущения просто охренительные, особенно в тот момент, когда он застрял. Дымов вывалился из трубы в кромешной темноте, разорвав плечами прохудившуюся сварку, вывернул какую-то крышку, выполз на пол, заваленный цементной крошкой, выудил за шиворот злобно урчащую Машу. Она плевалась и сетовала, что не может избавиться от ощущения, что Глеб повел ее по пути наибольшего сопротивления и если раньше они были в дерьме в фигуральном смысле, то теперь, кажется, во всех… Это оказался подвал, в подвале имелась дверь, в двери имелась сквозная замочная скважина…

В вестибюле здания, разделенном колоннами на анфилады, к окнам прильнули двое наспех перевязанных боевиков. Еще один, в комбинезоне, потрясая вертолетным шлемом и изрыгая английские проклятья с американским акцентом, метался по холлу. Они ужаснулись, приросли к полу, когда из ниши в темном углу выбрались перепачканные «дьяволы» с перекошенными лицами. Заминка стоила дорого – все трое попадали, накормленные пулями под завязку. Боевые пловцы ворвались в помещения первого этажа – просторные солнечные комнаты, исполненные приятного глазу минимализма, по счастью, их оказалось немного и там никого не было. Расположились под лестницей и приготовились к штурму. Те, что окопались в «бельэтаже», сообразили по отчаянной стрельбе, что противник прорвался. Истошно заголосила женщина, судя по всему, она вырывалась, хотела сбежать. «Отпусти меня, Виктор! – жалобно выла Наталья Давыдовна. – Не хочу, не могу я больше этого терпеть! Я была с тобой все эти годы, была тебе верна, хоть ты, сволочь, изменял мне на каждом шагу! Я морально была с тобой, когда ты чалился в тюрьме, но прости, это уже невозможно! Я не понимаю, что происходит, я схожу с ума! Не могу! Отпусти меня, пожалуйста!!»

Ей все-таки удалось вырваться, а у Виктора Павловича не хватило духу выстрелить в спину собственной жене. Она побежала по ступеням, споткнулась, с ноги слетела туфелька, она едва не подвернула лодыжку, ковыляла, держась за перила, зареванная, всклокоченная, подурневшая, и едва не пролетела мимо них, прикусивших языки от изумления. Глеб опомнился, схватил ее за руку – она заверещала, стала отбиваться, а потом уселась на пол, подняла голову, обвела пловцов мутным взором и пробормотала осевшим голосом:

– Мне кажется, я знаю вас, молодой человек… Вы тот парень, что…

– Что спас вам жизнь, Наталья Давыдовна, – подсказал Глеб. – Послушайте, мы не собираемся причинять вам вред. Вас никто не тронет. Нам нужен только ваш муж… но тут уж, извините, без вариантов. Его не убьют, он просто сядет на самолет и полетит в Россию.

– Вы точно его не убьете? – встрепенулась женщина. – А меня точно отпустите?

И вдруг ее прорвало. Она уже не может! Она простая женщина, ни разу в жизни не залезавшая в дела мужа и лишь догадывающаяся, чем он на самом деле занимается. Она имеет право об этом догадываться, не такая уж она дура. Она исполняла все его прихоти, связывалась с людьми, на которых он ей указывал, примчалась по его зову в эту вшивую Мексику, и действительно была рада видеть его на свободе. Но довольно, баста! Это загнанный истеричный зверь озабочен лишь собственным спасением, ему плевать, что будет с женой! Он забаррикадировался наверху в гостевой спальне, опустил жалюзи, у него два пистолета, он беспрестанно звонит кому-то по спутниковому телефону и пребывает в ярости, что не может дозвониться. В этих стенах нет никакой связи. Он угрожал ей, даже отвесил затрещину… и Наталья Давыдовна закрыла лицо ладонями и заплакала.

Маша, контролируя лестницу, удивленно косилась на плачущую женщину. А ту, похоже, основательно развезло. Она орала, что ненавидит это чудовище, пусть его везут куда угодно, хоть в ад! Она боится его. Может, она знает, как пробраться на второй этаж и обезвредить Виктора Павловича таким образом, чтобы не попасть под пулю, поинтересовался Глеб. Женщина задумалась. О, боже… Хорошо, она согласна, но при условии, что его не будут убивать и бить. Имеется в дальнем крыле боковая лестница, она поможет «добрым людям» проникнуть в комнату, соседствующую с убежищем Бутерса, у этих комнат общий балкон. Если им не лень выбить оконную раму вместе с жалюзи…

– А где Дубровский, Наталья Давыдовна? – опомнился Глеб. – Не думаю, что он находится в доме.

Она не сразу поняла, о чем ее спрашивают, потом недоуменно пожала плечами и заявила, что этот вопрос ее волнует меньше всего. Может, помер от шальной пули, может, сбежал и теперь бродяжит где-то по джунглям. Это форменный трус! Она его ненавидит, всегда ненавидела и боялась. Жалкая, ничтожная личность, наворовавшая миллиарды; мстительный, хитрый, увертливый, имеющий дело лишь с тем, кто ему на данный момент нужен. Она вообще без понятия, какие у него дела с ее мужем. У них постоянно какие-то темные дела…

Глеб не мог сообразить, что его тронуло в этой женщине. Быть женой такого типа, как Бутерс, нелегкое испытание. Наталья Давыдовна повела их какими-то «кулисами», арочными проходами через смежные комнаты. Лестница, погруженная в полумрак, соломенный коврик, приятно пружинящий под ногами. В одной из комнат по коридору что-то затрещало, заскрипе-ло, поволоклось по полу – похоже, Виктор Павлович серьезно взялся за возведение баррикады. Она поежилась, шмыгнула в соседнюю дверь.

– Это здесь, заходите…

В помещении не хватало солнечного света. Подбежав на цыпочках к окну, Наталья Давыдовна отдернула штору, за которой оказалась балконная дверь. Стала открывать ее, но там что-то заклинило. Глеб метнулся, устранил проблему. Маша дышала в затылок.

Ошибка была настолько очевидной, что впоследствии было невыразимо стыдно…

– Не шевелитесь, господа, – прозвучал в спину чуть подрагивающий, но в целом спокойный голос. – Не надо оборачиваться. Нагнитесь, положите оружие на пол и оттолкните от себя.

Сердце покатилось в пятки. Глеб покосился на побледневшую Машу. Где Наталья Давыдовна? Ее уже не было рядом, отошла куда-то. Он колебался. В принципе, быстро уйти вбок, дать очередь… Прогремел выстрел, пуля опалила ухо и разнесла стекло на балконной двери.

– Без вредных мыслей, мистер Бонд, – насмешливо сказали за спиной. – Ситуация не в вашу пользу. Нагнитесь, Глеб Андреевич, и положите автомат. И вы, барышня, если не затруднит…

Пришлось подчиниться. Маша надрывисто дышала, негодовала, не верила.