Сергей Зверев - Золотая рота

Распахнулась дверь, шаги по лестнице, глухое ворчание. Андрей высунул любопытный нос. Свита Эскудера и выжившие «местные» во главе с заместителем пропавшего мафиозо спускались на нижнюю палубу. Остались двое, подтянули автоматы, взялись покрепче за ограждение…

Настал момент! Куприн вырулил из-за угла чуть не строевым шагом. Палуба ходила ходуном. Шире ноги, чтобы не упасть! Короткая очередь по корме. Проследил краем глаза, что мишени поражены и не способны к ответным действиям, ускорился, выдернул чеку, подбегая к отделанной благородным деревом двери, распахнул ее, отправил гранату вниз по ступеням – ну, не может быть, чтобы эти товарищи далеко ушли, – захлопнул дверь.

Рвануло жестко. Яхта вздрогнула и накренилась. Андрей сменил магазин, выжидая, пока внизу развеется дым, распахнул дверь и бросился «снимать сливки». Мгновение назад ступени украшал ковер – теперь их украшали лохмотья. Узкий коридор за подножием лестницы, все вокруг разворочено осколками. Дым еще не рассеялся – просматривалась выбитая дверь в каюту, оторванные от стен лакированные панели из черного дерева, обугленные провода на месте потолочного светильника. Три тела, порванные осколками, – кучкой, с переплетенными конечностями, в едином клубке. Какая инсталляция, черт возьми! Куприн бегло фиксировал лица – ничего холеного и породистого. Два негра и щеголь в камуфляже со славянской физиономией. Трое контуженых убегали по проходу, последний из них подволакивал ногу. В передней части нижней палубы горел свет – осколки гранаты туда не добрались. Замыкающий обернулся, вскинув автомат, но Андрей уже рухнул за кучку мертвецов, и пули промчались выше. Пристроил автомат на вывернутой конечности с оторванными пальцами (похоже, мертвец, умирая, хотел показать фигу) и ударил по проходу – даже если захочешь, не промахнешься! Самое неприятное для убегающих заключалось в том, что в передней части нижней палубы не было прохода наружу. Конструкция такая. Тупик. Двое попадали, нашпигованные свинцом, третий заметался, стал отстреливаться из пистолета. Положить его было нетрудно, но в рожке опять закончились патроны! Эти чертовы «узи» предназначены для чего угодно, только не для ведения боя! Противник распахнул ближайшую дверь и шмыгнул в каюту. Андрей подхватил валяющийся без пользы автомат кого-то из покойников и заковылял по коридору. Ноги уже бастовали, мышцы умоляли о передышке… Он подергал ручку – заперто. Вовремя отпрянул, – выстрел изнутри, полетели щепки. 45-й калибр, оценил он уважительно, солидная погремушка. Выстрелил в замок, ударил пяткой по двери, швырнул в проем последнюю гранату и отпрыгнул подальше. За Леху, ублюдок!..

Он вошел в каюту, кашляя – пороховая гарь висела клубами. Какой бардак, право слово! А было так мило – уютная домашняя обстановка, канделябры с позолотой, картинки в духе Сезанна и Моне, трельяж, роскошная двуспальная кровать. От кровати после взрыва осталось немного. Взорвались подушки, и по каюте, словно снежные хлопья, вились пух и перья. Валялся пистолет с отброшенной назад затворной рамой. Он пошел по кровавой дорожке и уткнулся в человека, который заполз под стену между тумбой и кроватью. У мужчины были полностью перебиты ноги, превратились в какие-то тряпки, набитые бисером. Физиономия перекосилась от боли. Что и требовалось доказать – бородка клинышком, шрам на переносице, имидж благородного идальго, несколько подпорченный событием из предыдущего абзаца. Один ус «отклеился» – его оторвало осколком гранаты вместе с лоскутом кожи, и из раны хлестала кровь. Человек с одним усом был не жилец – Куприн определил это на глазок, с известной долей вероятности. Он потерял много крови и продолжал терять. Окажи ему мгновенную квалифицированную помощь – он бы выкарабкался, а так…

– Ты кто, черт возьми? – хрипел выдающийся наркоделец современности.

– Привет, я грибок стопы, – пошутил по-русски Андрей.

– Я не понимаю… – У Альваро Эскудера уже закатывались глаза, он держал себя в руках лишь усилием воли. – Кто тебя послал?.. Ты же не американец, какого дьявола ты лезешь не в свои дела…

– Богом я ниспослан, приятель, Богом, – несколько приукрасил Андрей и поднял автомат.

– Подожди… – хрипел раненый. Он не представлял, как можно умереть. Такие люди, как он, распоряжаются ВСЕМ, и даже смертью. – Постой, солдат… Сколько ты хочешь? Тридцать миллионов долларов, пятьдесят?.. Я тебе их дам, только помоги мне…

– Эх, знал бы ты, дружище, – сокрушенно покачал головой Андрей, – как мне хочется денег. И тридцать миллионов хочется, и пятьдесят. И даже сто. И я охотно допускаю, что ты мне их действительно дашь – попробовал бы только не дать. Но кто мне совесть ампутирует после этого – ты? Подобные операции, насколько знаю, пока не проводятся…

Он поместил палец на спусковой крючок. Эскудер расслабился, в глазах забился тоскливый огонек смерти. Андрей получил что хотел. Опустил автомат. Не совсем еще оскотинился – добивать смертельно раненных, беззащитных и безоружных. Он подмигнул наркобарону и покинул каюту.

Десять человек Куприн отправил к праотцам и прабабушкам. Оставался тот, благодаря чьим усилиям «Санта Лючия» пока плыла и не тонула. Андрей прошел по местам былой славы и поднялся в рубку. Сделал вид, что хочет в нее войти, и терпеливо дождался, пока у обладателя компактного чешского автомата закончатся патроны. Вошел и сунул под нос смертельно побледневшему чернявому пареньку сбитый и окровавленный кулак. Тот закрыл глаза и обреченно ждал конца. Молодой совсем, смазливый, а все туда же – затягивает романтика «блатной жизни»…

– Глаза открой, – сказал Андрей. – Вот так. Буэнос ночес, мучачо, и все такое. Имя есть? Или так, погонялом обходишься? – добавил по-русски.

– Серхио… – убитым голосом поведал паренек, – Серхио Альба Гомес Хонрадо дель Бланко…

– Звучит, – оценил Андрей, – Серега, значит… Ну, хорошо. Стало быть, так, Серега, пойми меня правильно. Убивать мне тебя не резон – устал я от этой череды бессмысленных убийств. По сусалам бить вас тоже надоело – у меня кулак, между прочим, не казенный. Ты ведешь себя правильно – и я буду истинным аристократом. Разворачивай посудину, плывем обратно. Мог бы сам, да просто шевелиться не хочется. Ты не волнуйся, Серега, жить будешь…

Тот недоверчиво поглядывал на оборванного страшного человека, принялся что-то щелкать на панели, лихорадочно закрутил штурвал…

Усталость выворачивала и гнула к ватерлинии. Андрей держался из последних сил, сопротивлялся атакам Морфея и упорному желанию опорожнить желудок. Он сидел на вертящемся стуле за спиной у рулевого. Обзор в застекленной рубке был идеальным. Ураган сходил на нет – затихал ветер, дождь уже не хлестал, а просто моросил. «Санта Лючия» покачивалась на волнах, но это были не те волны, что чреваты кораблекрушением. Яхта шла мимо живописных скал, источающих диковатое, мрачное очарование. Обрывистые стены трансформировались в крутой склон, образованный отступающими друг от друга террасами. Из полумрака проявлялся мыс, заваленный обломками горных пород, за мысом – бухта Фаригео, одно из живописных «чудес света» в обширном заливе Паркуэнца…