Сергей Зверев - Золотая рота

– Тибурон, тибурон… – внезапно разволновался Серхио и принялся тыкать пальцем куда-то за борт.

Слово «тибурон» по-испански означает «акула»! Хоть какое-то развлечение, чтобы не уснуть… Андрей поднялся, не спуская глаз с парня, глянул в окно. А ведь действительно интересно! По левому борту «Санта Лючию» сопровождал грациозный, похожий на парус спинной плавник. Он красиво рассекал волны, двигаясь плавными «восьмерками». Временами акула подходила к поверхности, и тогда различалось огромное обтекаемое тело – не меньше четырех метров в длину. Тигровая акула! Проплывала по своим делам, когда Андрей выбросил за борт двух незадачливых «амигос», и еда ей, видимо, понравилась. Отправилась дальше за судном, повторяя его траектории, чувствовала запах крови, которой на «Санта Лючии» было с избытком…

– Не дури, хорошо? – предупредил Андрей, покидая рубку.

Оружия у Серхио не оставалось, он проверил. Куприн уперся животом в леер, тщательно целясь в голову, а потом стрелял короткими очередями – по два, по три патрона. После первых же выстрелов забурлила вода; было видно, как извивается тело гигантской рыбины. Какое-то время она продолжала плыть, потом отстала. Около минуты в волнах мелькал плавник, потом пропал…

– Учись, студент, – буркнул Андрей, возвращаясь в рубку. Серхио судорожно сглотнул и отказался комментировать.

Судно подходило к бухте, разворачиваясь по широкой дуге. Вырастали из полумрака мостки с поврежденной подводной лодкой и упокоившимся навеки экипажем, мощная бугристая скала на краю бухты, сползающая в воду, словно второй подбородок у человека, страдающего ожирением.

– Серега, отойди от штурвала, – внезапно сказал Андрей.

Серхио напрягся, втянул голову в плечи.

– Отойди, отойди, отпусти эту штуку, – мягко повторил майор. И прорычал: – Живо!

Серхио вздрогнул, попятился:

– Не надо, пожалуйста…

– Да успокойся ты, – злобно засмеялся Андрей, вскакивая с кресла и перехватывая штурвал. – Пулей дуй вниз, хватай первый попавшийся спасательный круг – если не умеешь толком плавать – и за борт. Берег рядом, акула ушла. Выберешься, не маленький. И живо к мамке, или кто там у тебя… И если еще раз узнаю, что ты взялся за оружие…

Он повернулся к пацану и соорудил такую физиономию, что тот быстрее молнии вылетел из рубки, запрыгал по ступеням. Спустя мгновение спасательный круг покачивался на волнах, а в центре его мельтешила чернявая голова…

Куприн выждал пару минут, дожидаясь, пока яхта развернется носом к бухте. Отличное судно, идеально повинуется воле рулевого. А каких невероятных бабок стоит! Так не доставайся же ты никому… Он направил нос «Санта Лючии» на сползающую в море скалу, зафиксировал штурвал имеющимся на панели стопорным устройством и выпрыгнул из рубки. Спустился по лестнице на правый борт, вскарабкался на него, держась за столбик опоры, убедился, что судно движется правильным курсом, и прыгнул в воду, расправляя в полете руки…

Он вынырнул очень кстати – в тот момент, когда роскошная яхта на полном ходу врубилась в скалу. Трещал металл, искореженную носовую часть охватило пламя, и в ту же секунду прогремел взрыв. Мощный сноп огня взметнулся в небо, озарив прибрежные скалы, взволнованное море и одинокую голову на волнах. Андрей представил, как бы взвыл сейчас отличный парень Чичо: «О святая Лючия Сиракузская – раннехристианская мученица, покровительница всех слепых…» Засмеялся. Успехов в лучшем из миров, сеньор Эскудер! И поплыл широкими гребками к причалу, до которого оставалось метров тридцать. Спать уже не хотелось, за вторым дыханием открывалось третье, четвертое…

Но когда майор взобрался на мостки, силы покинули его. Он полз, потом поднялся на четвереньки, а спустившись с причала на сушу, мобилизовал последние резервы, чтобы принять вертикальное положение. Его швыряло из стороны в сторону. Он перебирался через мертвые тела, спотыкался о разбросанные камни. Поднял чей-то автомат, поволок, стуча прикладом по земле, по тропке вдоль обрыва, на парковку, где они с товарищем обездвиживали автотранспорт…

На парковке кто-то был. Работали двигатели нескольких машин, горели фары. У громоздкого внедорожника с трехлучевой звездой на капоте возились двое. Кряхтели, стонали. Андрей поднял автомат, обросший вдруг свинцовыми «накладками», сунул приклад под мышку и заковылял дальше по замысловатой траектории.

– Вот он, наш финалист… – донесся слабый знакомый голос. – Ну, давай же, Андрей Николаевич, камон, беби, последние метры до финишной ленточки… Слушай, ты чего такой вздрюченный? Вокруг Земли бегал?

От машины отделился и хромал ему навстречу согнутый пополам Генка Тимашевский! Каждый шаг давался с боем, бедро было чем-то перевязано, лицо белее извести. Они обнялись – и оба застонали от боли.

– Слушай, это ты там взрывал что-то?

– Я… А кто это с тобой?

– Американец… Выжил, представляешь?

К ним ковылял Джон. Лицо его было какой-то гипсовой маской, голова перевязана сальной тряпкой, из-под которой просачивалась кровь.

– Рад видеть вас живым, Эндрю…

Никогда бы не подумал Куприн, что придется обниматься с непримиримым идеологическим противником. Но обнимались – и в охотку, с чувством!

– Сам не понимаю, почему выжил и тут стою, Эндрю, – пожаловался церэушник. – Ребра отбил, череп пополам, крови потерял, наверное, литр…

– Все будет в порядке, Джон… Чем это вы тут занимаетесь, Генка?

– Ваши с Ромкой ляпы ликвидируем, командир… Вы же всем машинам передние шины прокололи! Пришлось снимать колесо с другого авто, ставить вместо продырявленного; а думаешь, это так просто в нашем состоянии? Мы же трупы… Но справились, пока ты где-то развлекался. Джон по-русски – ни хрена, я по-английски – почти ни хрена, и знаешь, отлично понимаем и дополняем друг друга. Пока я колесо откручивал, он там раненых добивал, потом вместе мудохались…

– Эндрю, вы догнали Эскудера? – спросил американец.

– В аду твой Эскудер, не волнуйся, дружище… Взорвался вместе с яхтой. Он и до взрыва-то никакой был…

– Но вы точно не уверены? – расстроился Джон.

– Уверен, Джон, уверен… Да черт тебя побери, церэушник долбаный! – взорвался Андрей. – Я что, должен был на камеру заснять, как он подыхает, расписку с него взять, что он обратно на этот свет не планирует? Не зли меня, Джон, договорились? Если я что-то делаю, то делаю это качественно. Можешь водолазов вызвать – если корпус яхты не разнесло к чертовой бабушке, то он в каюте так и лежит… Генка, слушай, – он заранее взялся за сердце, чуя неприятные известия, – Проценко… жив?

– Жив, – как-то странно крякнул Генка. – Можешь представить, он даже царапины не получил. Вот только… – Генка замялся.