Сергей Зверев - Принуждение к миру

…Глядя в окно штабного «уазика», Андрей смотрел на проносящуюся мимо зимнюю Киргизию. В отличие от плоской заволжской степи, здесь преобладали горные пейзажи. Погода в этот день выдалась пасмурная, падал легкий снег. Поэтому гористые холмы, видневшиеся даже недалеко от дороги, казались размытыми и окутанными снежной мглой. Морозец был не очень крепким – всего каких-то восемь-десять градусов. Но ветер, вздымавший над сугробами снежные вихри, давал себя знать. Припомнив школьную физическую географию, Лавров мысленно отметил, что Киргизия и впрямь по праву считается центром Евразии. Гористая территория, удаленная от морей, даже будучи на одних широтах с приморскими субтропиками, обладала континентальным климатом, что подразумевало довольно жаркое лето и вполне ощутимые зимние морозы.

– От базы до Канта далеко? – спросил он у шофера, разбитного парня с сержантскими лычками.

– Да нет, тут совсем близко, – мотнул тот головой, лихо руля по заснеженной дороге. – Просто, сейчас погода нелетная, да и местность гористая… А так, в обычное время, даже с аэродрома видать трубы котельных. До Бишкека от нас километров двадцать. До «Манаса» – почти полсотни…

– С американцами пересекаетесь? – полюбопытствовал Лавров.

– Да не особенно… – пожал плечами сержант. – У них, как говорится, своя свадьба, у нас – своя. Отношения у нас, скажем так, цивилизованно-прохладные.

– Что-то заканчивал? – внимая образной, грамотной речи шофера, заинтересовался Андрей.

– Педагогический… – почему-то вздохнул тот. – А-а-а!.. Пошел работать – зарплата смешная, хоть и объявили о ее повышении. Может, где-то и повысили. Но на периферии-то уж точно не разгуляешься. Там – своя власть. Что хотят – то и воротят. Вот и решил лет пять по контракту отслужить… Хотя и здесь тоже реальность отличается от обещанного в военкомате. Благо наш Григорий Викторович – мужик дельный, о людях думает. А то бы тоже творилось черт-те что…

Как далее рассказал сержант, в Канте отношение к военным со стороны местного населения было вполне корректным. Тем более что присутствие базы большому числу людей давало работу. Этот городок с двадцатитысячным населением в значительной мере был представлен здешней азербайджанской диаспорой, одной из самых малочисленных в Киргизии.

Русские в Киргизии были второй по численности диаспорой, после узбеков. И хотя после общеизвестного «парада суверенитетов» в начале 90-х в отношении русских каких-либо репрессий здесь не проводилось, в отличие от некоторых соседних республик, их значительно убавилось. В первую очередь, из ставшего суверенным Кыргызстана выехали специалисты и наиболее квалифицированные рабочие кадры. Из-за этого одни предприятия закрылись совсем, другие перешли на упрощенную продукцию.

– …Меня тут еще не было – я тут всего два года, – продолжал живописать шофер, – когда у них в 2005-м залихорадило. Ну, это, когда свергли Акаева. Но, как видно, Бакиеву тоже скоро придется держать оборону. Что-то, мне кажется, у них в ближайшие год-два произойдет.

– Что, очередная «тюльпановая революция»? – усмехнулся Лавров.

– Ну, уж не знаю, как они это назовут, но Бакиевым недовольны слишком многие. На юге его боготворят – как же, их земляк! Тут ребята как-то были с нашей базы в Оше, рассказывали, что там, не дай бог, что-то неуважительное сказать про Бакиева – воспринимают как личное оскорбление. Зато здесь, с кем ни говори, кипят, как перегретые самовары.

…Кант оказался типичным среднеазиатским райцентром, в основном с одноэтажными домиками. Большая часть зданий была построена явно еще в начале прошлого века. Как заметил Андрей, имелись и какие-то производственные постройки. Сержант пояснил, что ничего особо выдающегося здесь найти не удастся. Самое крупное предприятие – асбоцементный завод едва ли можно было назвать процветающим. Ну а прочее – швейный цех, мельница, пекарня и тому подобное – никак не могли претендовать на звание «флагманов индустрии».

Когда Кант остался позади, «уазик» помчался по шоссе в сторону Бишкека. Продолжая просвещать Лаврова по части местных достопримечательностей, шофер упомянул об озере Иссык-Куль. Когда он побывал там минувшим летом – генерал Роднин зачем-то ездил на тамошний российский полигон, – где испытываются морские торпеды, то смог лично убедиться том, что это и впрямь одно из красивейших озер в мире.

– …Вода там – синяя-синяя, – восхищенно рассказывал он. – Кругом – горы. Оно, кстати, одно из самых высокогорных – более чем полтора километра над уровнем моря. Оно само, как кусочек моря – вода в нем солоноватая. И, главное, зимой не замерзает. Мы с шефом… Ну, с Григорием Викторовичем, были на могиле Пржевальского. Так вот, он именно из-за озера и попросил, чтобы его похоронили здесь, в Киргизии.

– А наш полигон там все еще действующий? – удивился Андрей.

– Ну, размах, конечно, не тот, что при Союзе… – выпустив руль, сержант, сокрушенно причмокнув, развел руками. – Но работа идет. Там у них иной раз такие секретные «игрушки» испытывают, что у американцев, поди, пятки свербят от любопытства. Вон их транспортники всякий раз норовят сделать крюк над Иссык-Кулем – и когда летят на Афган, и когда оттуда возвращаются.

На одном из поворотов Лавров заметил местного гаишника, который остановил шедший впереди них старенький «Москвич».

– Что, и здесь гаишники кормятся с асфальта? – спросил он, наблюдая за тем, как хозяин машины – киргиз лет пятидесяти, выйдя из машины, протягивал стражу дорожного порядка документы с вложенной в них денежкой.

– А-а-а… – рассмеялся шофер. – Здесь это обычное дело. Это у них называется «чай-пай». Гаишник остановил, получил полста сомов – примерно тридцать шесть рублей – и катись дальше. Берут не за что-то, а потому, что здесь так принято. Восток есть Восток…

– И с иностранцев требуют этот самый «чай-пай»?

– Большинство воздерживается, хотя есть и отмороженные. Тем все до фонаря.

…За разговорами время пути пролетело быстро. Когда после очередного поворота показались кварталы Бишкека, как и все вокруг окутанные снежной дымкой, шофер объявил:

– Ну, вот и прибыли. Перед вами – бывший город Фрунзе, ныне – Бишкек. Вообще-то, по сравнению со многими другими, это городок ничего, смотрится. В общем, какая-никакая цивилизация тут есть.

Проехав по улицам, о которых нельзя было сказать, что они забиты автотранспортом, «уазик» остановился у четырехэтажного здания еще советской постройки, над входом в которое на ветру развевался государственный флаг Киргизии и стоял часовой с автоматом. Это, по словам сержанта, и был штаб оперативного руководства спецподразделениями. Лавров вышел из машины и набрал на телефоне, установленном рядом с входом, номер, который ему дал генерал Роднин. Услышав что-то наподобие «да», сказанное по-киргизски, он лаконично уведомил: