Юрий Коротков - Спас Ярое Око

Когда Еремей и Павлик вышли, он снял машину с ручника и налег плечом на боковую стойку. Машина не двигалась, будто упиралась всеми четырьмя колесами перед ледяной купелью. Потом обреченно тронулась, скатилась с обрыва и поплыла, покачиваясь, медленно разворачиваясь по течению.

— А на чем же мы будем ездить, пап? — спросил изумленный Павлик.

— На лыжах, — сказал Бегун. — Там машина ни к чему.

— Где — там?

Бегун не ответил. «Единичка» накренилась, набирая воду через открытую дверь, и исчезла. Скрутились над ней тугие струи водоворота, с шумом вырвался из кабины последний воздух, и опять церквушка нарисовалась на спокойной глади.

Бегун перекрестился. Поймав удивленный взгляд Еремея, сказал:

— Тебе не понять… Для тебя это — кусок железа, а для меня — как друга похоронить…

Избавившись от приметной своей машины, Бегун почувствовал себя спокойнее. Пусть ЧК перекрывает западную границу, а они тем временем растворятся в огромной безликой толпе пассажиров, кочующих по стране.

Со станции доносилась раскатистая перекличка диспетчеров, слышался частый стук колес и свистки тепловозов. Когда желтое здание вокзала засветилось сквозь поредевшие деревья, Бегун остановился.

— Слушай, Еремей… Они ищут меня. Тебя никто не знает. Если со мной что-то случится — вам надо добраться до Сретенска. Запомни, Павел — Сретенск, это за Байкалом. Географию проходили?

— Нет.

— За что я такие деньги платил?.. Еремей: Сретенск. Сретенье Господне…

— Я запомнил, — спокойно ответил Еремей.

— Там дождетесь самолета до Рысьего. Они перекрыли все дороги на запад, им в голову не придет искать на востоке… Все по-старому: ты глухонемой, ты, Павел, отвечаешь за билеты… Что еще? Да, деньги… — Бегун пошарил по карманам, вытащил из сумки охапку долларов. — Черт, одна зелень… Ладно, разменяем… А ружьишко-то придется бросить. Тебя с этой пищалью через пять шагов заметут. Бросай, бросай, не пригодится больше…

Видно было, что расстаться с винтовкой Еремею так же тяжело, как Бегуну с машиной. Он с сожалением погладил вороненый ствол и бросил берданку на палую листву…

Бегун вышел на автобусный круг у станции. Огляделся по сторонам и сунул в окно киоска зеленый кирпич:

— Поменяешь?

— Ты что? — присвистнул хозяин, — У меня за месяц такой выручки не бывает!

— Давай сколько есть. И водки — двадцать бутылок, — Бегун торопливо глянул на витрину. — «Абсолют», «Смирновскую»… Да всякой помаленьку…

Он набил сумку разнокалиберными бутылками. Разорвал банковскую ленту, начал отсчитывать новенькие негнущиеся грины. И в этот момент короткопалая пятерня с обгрызенными ногтями ухватила его за кисть. Здоровенный усатый старшина — видно, гроза и гордость всей округи, только звезды шерифа не хватало на застиранном кителе для полного впечатления, — улыбаясь, кивнул враз потускневшему хозяину:

— Зелень-то верни. Пригодится для протокола.

Второй мент поигрывал за спиной Бегуна резиновой дубинкой.

Не выпуская его руки, старшина привел Бегуна в станционное отделение — закуток в торце вокзала с зарешеченным окном во всю стену. Усадил перед собой, достал бланк протокола.

— Да-а… Крепко ты попал, парень, — вздохнул он и взял ручку. — Фамилия?

— Сидоров, — не задумываясь ответил Бегун. Он был уверен, что какой-то выход найдется: все-таки не чекисты, а свои ребята-менты, которых он за годы х о док по деревням видел-перевидел. А главное — Павлик и Еремей с иконой в безопасности, в худшем случае доберутся и без него.

— Си… до… ров… — начал писать старшина. Дубина явно была ему больше по руке, чем авторучка, мучительный процесс чистописания отражался на его топорном лице.

— Понятых бы надо, — сказал второй.

— И понятых пригласим — все по закону… — переглянулся с ним старшина. — Имя-отчество?

— Николай Петрович, — ответил Бегун.

— Ни… ко… лай… Пет… ро… вич… Все оформим как надо… Год рождения?

— Может, договоримся, ребята? — спросил Бегун.

— Ну конечно, договоримся! — старшина с облегчением бросил ручку. — Что ты у людей время отнимаешь, в самом деле! Сидоров!.. Еще Ивановым бы назвался, Иван Иванычем!

Бегун положил на стол зеленую тысячную пачку:

— В расчете?

— Не-ет, так не договоримся, — обиделся старшина.

— А так? — добавил Бегун еще тысячу.

— Ну-ка, посмотрим, что там еще имеется?.. — старшина придвинул к себе сумку. — О-о!.. — вытащил он парабеллум. — Это дорогого стоит! Пушка-то с биографией небось, а? — подмигнул он.

— Нашел только что.

— Ага, в лесу за путями… — понимающе кивнул старшина. Он выложил еще две пачки: — Это за пушку, — И еще одну: — Это жене на колготки…

— А это — детишкам на леденцы! — Бегун с размаху, как костяшку домино, припечатал к столу еще тысячу и встал.

— Приятно поговорить с умным человеком, — улыбнулся старшина. — А теперь вали отсюда, гнида, чтоб я тебя через пять секунд на станции не видел!

— Счастливо, мужики! — Бегун взял со стола тяжелую сумку и направился к двери.

Под сумкой открылась на столе его фотография с надписью «Розыск!». Старшина уставился на нее, разинув рот.

— Э-э… э-э… — проблеял он, выронил деньги, будто обжегся, и заорал: — Назад!!

Второй перехватил Бегуна в дверях и снова усадил на стул, придавив рукой плечо. Они сверили фотографию с оригиналом и растерянно переглянулись:

— Он?

— Он.

— Майору надо звонить… — сказал старшина.

— Чего майору — в Москву звони!

— Может, договоримся, ребята? — спросил Бегун. — Там еще столько же, — кивнул он на сумку.

— Нет, — криво усмехнулся старшина. — С ними не договоришься… — Он набрал номер и встал по стойке «смирно», подняв трубку к уху.

С протяжным гудком налетел, загрохотал мимо станции товарняк, пол заходил под ногами, тонко задребезжал графин на столе. Тотчас раздался звонкий щелчок по стеклу, в окне между прутьями решетки возникла маленькая ровная дырочка, и перебитый пулей шнур сильно хлестнул старшину по щеке. Еще не поняв, в чем дело, он потянулся за дубинкой, но та, как живая, спрыгнула со стола. Он метнулся было в сторону — тут же пуля выбила штукатурку на его пути. Еще одна сорвала с него фуражку, следующие пошли одна за другой — ниже, ниже, пока старшина не сел на пол. Выстрелов не было слышно за грохотом колес, только новые пробоины возникали на стекле.

Второй мент замер с поднятыми руками, завороженно глядя в глубину подступающего к самому окну леса. Пуля ударила ему в носок сапога, он покорно отступил в угол.

— Ну так я пошел, ребята? — весело спросил Бегун. — Жалко, что не договорились…

Он сунул деньги и пистолет в сумку и не торопясь вышел.

На горке за станцией лязгала сцепка, истошно, выматывая душу, визжали тормозные башмаки под колесами, из хриплых динамиков матерились диспетчеры и составители поездов. Маневровый тепловоз сталкивал цистерны, платформы и вагоны под горку, они катились по лабиринту стрелок, одному Богу известно как находя свой состав. Составители в желтых накидках, как матадоры, сновали среди вагонов, проскальзывая между стопудовых стальных кулаков сцепки. Все были заняты делом, на Бегуна здесь никто не обращал внимания. Он нашел на дальнем пути почтовик, постучал кулаком в железную стену. Из окна выглянула мятая похмельная морда.