Кирилл Казанцев - Бандитский доктор

После ухода Тени Он какое-то время простоял в задумчивости, решая, что теперь предпринять. И внезапно вспомнил о своем желании найти и снова увидеть Аниму. Словно кто-то подтолкнул Его, придав уверенности, и Он отправился на поиски запавшей Ему в душу красотки. Блуждая по лабиринту, открывая для себя все новые и новые разветвления и укромные уголки, Он не переставал удивляться, насколько тот огромен. Попав в ту часть, где никогда до этого не был, Он вскоре очутился в просторном зале, абсолютно пустом, как и все ранее встречавшиеся здесь помещения.

Немного потоптавшись на месте, Он заметил в углу еле различимую на фоне стены дверь. Его неудержимо потянуло туда. Отворив ее, Он шагнул внутрь помещения, не уступающего размерами первому и заставленного вдоль стен статуями в человеческий рост. Подойдя поближе и приглядевшись, Он с удивлением открыл для себя, что изваяния эти до мельчайших деталей изображают лишь Тень, Аниму и Его самого в разных положениях и обличиях. Застывшие, неживые, освещенные призрачным холодным светом, они представляли жутковатое зрелище.

Внезапно со скрипом отворилась еще одна дверь, которую Он вначале не заметил, словно приглашая войти внутрь третьей комнаты. Он, не раздумывая, приблизился и перешагнул порог. То, что Ему открылось, ошеломило Его, захлестнув волной отвращения и гнева. Несколько пьяных оборванцев, настоящих бродяг, занимались групповым сексом с Анимой, Его прекрасной желанной невестой.

«Вот и встретились, – в ярости подумал Он, чувствуя пульсирующую в висках кровь. – Вот я и нашел тебя, Анима, грязная шлюха, мерзкая тварь!»

Внезапно Анима обратила в Его сторону свой насмешливый похотливый взгляд. Отшатнувшись, Он остолбенел от неожиданности – на Него смотрела мать, Анима была Его матерью! Не помня себя от бешенства и сгорая от стыда, Он кинулся прочь. Опомнился, лишь заметив, что находится в Зеркальной комнате. Превозмогая страх и отвращение, приблизился к своему отражению, мысленно призывал жуткого двойника из Зазеркалья. Тот не замедлил появиться, улыбаясь и протягивая к Нему руки, как и в прошлый раз. Последующее вслед за этим случилось столь неожиданно, что Он не успел ничего толком сообразить. Зеркальный двойник выпрыгнул из зеркала и слился с Ним, погружая Его сознание в состояние хаоса и мрака.

– Наконец-то я здесь! – Его громкое восклицание, впервые прозвучавшее под сводами Подземелья, разорвало тишину, сотрясая воздух подобно громовому раскату.

– Я научу тебя правильно поступать с ними, – продолжал Он зловещим тоном. – Я и ты будем властвовать в этом и других мирах! А для начала мы накажем ее, непослушную потаскушку, твою невесту Аниму!

И с этими словами Он бросился вперед. Ноги сами несли в нужном направлении, и вскоре Он очутился на лестнице в незнакомом месте. Взбежав по ней наверх и войдя в чью-то пустующую квартиру, методично обошел все комнаты, остановился перед последней – спальней. Толкнув незапертую дверь, Он переступил порог и заметил одинокую фигуру Анимы. Злобная ухмылка исказила Его лицо.

– Теперь ты от меня не уйдешь, – прошипел Он и устремился к ней.

Перепуганная девушка выскочила на балкон, отчаянно пытаясь закрыть за собой дверь, но Он подоспел раньше, неотвратимо надвигаясь на нее. Анима в ужасе отступала назад, завороженно уставившись на Него, пока не уперлась в перила ограждения. Ярость, полыхавшая в Нем, прорвалась наружу, Он, обезумев, кинулся на свою жертву. Схватил ее, словно игрушку поднял над собой и швырнул вниз. В каком-то диком упоении Он любовался содеянным, рассматривая лежащее на асфальте под балконом бездыханное тело Анимы, больше похожее сейчас на сброшенную с пьедестала разбитую статую.

Внезапно страх обуял убийцу от осознания, что Его могут застать на месте преступления. Он поспешил в квартиру, но балконная дверь не поддавалась, кем-то запертая изнутри. Сквозь стекло Он успел разглядеть мелькнувший силуэт Тени-двойника и зло скрипнул зубами:

– Придет время, доберусь и до тебя, ублюдок!

Отойдя к перилам, Он прыгнул вперед, руками разбив оконное стекло и влетев внутрь. В следующее мгновение Он очутился в Среднем мире, ничего не помня из того, что произошло.

Шамиль Исхакович Каримов прожил на этой грешной земле пятьдесят семь с небольшим лет, из которых пятьдесят увлекался нумизматикой и фалеристикой. А лет тридцать назад его потянуло на книги – он представлял собой тип всеядного читателя, которому было интересно все – и беллетристика, и публицистика. В особенности его привлекали старинные и редкие издания. На сегодняшний день он по праву считался крупнейшим в городе библиофилом. И если ряды нумизматов, фалеристов и филателистов их города насчитывали сотни полторы-две – настоящих, серьезных коллекционеров, разумеется, – то библиофилов едва набралось бы с десяток.

Наградами и марками он, по собственному признанию, баловался не всерьез. Страстью его были скорее монеты и книги, причем последние привлекали его все больше, по мере втягивания в библиофию. Шамиль Исхакович слыл человеком чрезвычайно начитанным и эрудированным, обладавшим обширным культурным багажом. Вдоль стен принадлежащей ему трехкомнатной квартиры стояли шкафы, сплошь уставленные бесчисленными книгами. Дом его походил больше на библиотеку.

С тех пор как три года назад он потерял жену – бедняжка за какой-то месяц угасла от рака, – Каримов жил один, единственная дочь за год до смерти матери вышла замуж и проживала с семьей в соседнем городе. Других родственников здесь у него не было, но это его не особенно тяготило. Шамиль Исхакович был человеком общительным, имел кучу знакомых – в основном из числа коллекционеров, а уж читателем слыл заядлым, мог сутками не выходить из квартиры, почти ничего не есть, если какая-либо книга увлекала его настолько, что невозможно было от нее оторваться.

Еще в возрасте пятидесяти пяти лет он вышел на пенсию по состоянию здоровья, ему дали бессрочно вторую группу инвалидности, но продолжал подрабатывать, устроившись дневным вахтером в одну организацию в соседнем квартале. Дежурил он через день, смена с восьми утра до восьми вечера, и это его устраивало.

А не так давно пожилой коллекционер решил завести собаку. Вскоре у него появился четвероногий друг. Он взял его полуторамесячным щенком. Это был забавный пушистый черный комочек. Каримов назвал песика Персеем. Щенок рос не по дням, а по часам и уже через пару месяцев достиг размеров болонки. С толстыми лапами, в меру упитанный, крепко сбитый, с умной мордашкой, Персей вызывал у него умиление. Когда хозяин возвращался домой, тот резво прыгал вокруг, повизгивая от радости. Когда же он одевался, собираясь на работу, пес уходил в сторону и, положив морду на лапы, наблюдал за ним грустными глазами.