Юлий Дунский - Каждый десятый

— Давай, ваше благородие, выкладывай… Как звать?

— Черенков Игорь Михайлович. Развяжите мне, пожалуйста, руки. Очень затекли, — попросил офицер.

После некоторого колебания Мизинчик расстегнул ремень, который стягивал руки пленника, и вернул законному владельцу, деду Алехе. Затем продолжил допрос:

— Какой части?

— Отдельного мотодивизиона при штабе второй армии, — так же спокойно ответил пленный.

— Какие еще тут части расположены?

Пленный наморщил лоб, вспоминая:

— Сейчас… На правом фланге казачий полк. Командует им войсковой старшина Телятников. В центре пехотная дивизия генерала Донцова и южнее — голубые уланы, два эскадрона. — Он чуть усмехнулся: — Многовато на вас пятерых, а?

Мизинчик нахмурился, подумал, что бы еще спросить, и не придумав, сказал деду Алехе:

— Ты, Чикин, пистолет парабеллум знаешь? Вот, бери, и пустишь этого в расход. Только отведи подальше.

Стало тихо. Слышно было только, как клокочет что-то в горле у офицера. Присев на корточки, Алеха стал развязывать ему ноги.

— Вы… Вы хотите меня расстрелять? Военнопленного? — выговорил поручик наконец, стараясь унять дрожь в голосе. На этот бессмысленный вопрос можно было не отвечать, но Мизинчик ответил:

— А что нам, в бирюльки с тобой играть? Выполняй, Алеха!

Святополк, Саня и Степан глядели в землю и молчали. Потоптавшись, дед Алеха взял тяжелый парабеллум, вынул из кобуры, перевел рычажок. Офицер пожал плечами и двинулся туда, куда указывал ствол пистолета. Потом вдруг остановился:

— Если расстреляете, я вам ничего не скажу! А если отпустите, расскажу очень интересную вещь.

Он волновался, но говорить старался с достоинством.

— Что расскажешь? — насторожился Мизинчик.

— Военную тайну. Я возил офицера связи с секретным пакетом.

— Давай, рассказывай.

— А вы даете слово, что отпустите?

— Отпустим.

— Нет, сначала вы дайте слово.

— Ну, даю… Веди его сюда, Чикин.

Дед Алеха подвел пленного поближе.

— Мы отвезли пакет полковнику Рябчевскому, в штаб дивизии. — Офицер поглядел на небритых и оборванных бойцов маленького отряда. — Насколько я понимаю, вы отрезаны от своих и, наверно, не знаете: красные начали большое наступление. В нескольких местах уже вышли к Тоболу.

— Это нам известно, — не моргнув глазом, соврал Мизинчик. — Но ты рассказывай, рассказывай. Для проверки.

— Так вот, полковник Рябчевский получил секретный приказ: послать динамит и, команду саперов, чтобы взорвать мост через Тобол. — Он приостановился, давая Мизинчику время оценить всю важность этого сообщения. — Понимаете? Разрушить мост и сорвать переправу ваших частей. А теперь вы можете предупредить своих, чтобы они как-нибудь помешали, не дали взорвать. — Его губы опять шевельнулись в чуть заметной усмешке. — Если, конечно, успеете…

— Послушайте, — вмешался Святополк. — Вы сказали, приказ секретный. Откуда же вам известно его содержание?

Помявшись, пленный ответил:

— Видите ли… Дело в том, что я племянник генерала Лебедева, и Рябчевский это знает. Он вскрыл пакет при мне…

— А какой дорогой повезут динамит? — возобновил допрос Мизинчик.

— Дорогу перерезали партизаны. Поэтому повезут пароходом по Тоболу. Пароход называется «Ермак Тимофеевич». — Пленный обернулся к Святополку, самому интеллигентному из слушателей. — По-моему, эти сведения стоят того, чтобы не расстреливать какого-то поручика?

Ответил ему Мизинчик — не сразу и почти с сожалением:

— Нет, паря… Расстрелять тебя все ж таки придется.

Пленный задохнулся от ярости:

— Как это придется? Вы же обещали!

— Ну, некуда тебя девать… Чикин, отведи его.

— Где у вас совесть? Что вы делаете! Мерзавцы, сволочь большевистская! Бандитье!

— Тихо! Молчать! — рявкнул Святополк и повернулся к Мизинчику. — Ты дал слово не расстреливать.

— А что с ним делать? К сосне привязать? Так его комары насмерть заедят. Это, что ли, лучше?

— Мизинчик, надо его отпустить. Ты обещал, — сказала Саня.

— Во, во! Отпусти… А он на тебя всю колчаковскую армию натравит!

— Ни. Вин того не зробит, — рассудительно заметил Степан Байда. — Злякается военного суда. Вин секрет продал.

— Я стрелять не буду, — запротестовал и дед Алеха. — Зачем грех на душу принимать? Нe будет нам фарта.

— Вот вы как? Все на меня? — скрипнул зубами Мизинчик. — Ладно, сам расстреляю!

— Не расстреляешь! — И Святополк заотупил командиру дорогу.

— Не надо при нем, — шепотом попросила Саня. — Отойдем в сторонку.

Она первая отошла к другому краю полянки. Остальные пошли за пей. Только дед Алеха остался охранять офицера, который, устав от нечеловеческого напряжения, молча ждал решения своей судьбы.

— Что я, кровосос? — говорил Мизинчик. Нго трясло от обиды и возмущения. — Мне нешто удовольствие его шлепнуть? Но ведь нельзя отпускать!

— Он нам дал такие сведения, что… — начал Святополк, но Мизинчик не дал ему договорить:

— Вот именно, что сведения! Через это он для нас самый опасный человек! Если колчаки дознаются, что он их продал, — переменят план, и каюк! Да кого вы жалеете? Вражину закоренелую. Он бы вас пожалел?

— Чому ж ты свое слово давал такой поганой людине? А дал, так держи! Дэ ж твоя справедливость? — жестко сказал Степан Байда. — Думаешь, я до революции бидно жил? Та я и одного дня голодным не был! Але мени потребна была справедливость!

— Справедливость после войны будет! Вы ж не военные люди, вы не понимаете: получилась возможность сделать огромное дело! Тыщу жизней уберечь, а то и больше. А вы из-за одного паразита…

— И все-таки придется рискнуть! — Святополк оглянулся на товарищей. — Видишь? Все так считают.

— Это ты их накрутил! — взорвался Мизинчик. — Ну, баба — с нее спрос маленький. Не надо было брать, сам виноват… А Степана с Алехой ты против меня науськал! Ты и никто другой! Думаешь, я не понимаю, с чего ты сегодня добрый? Своего пожалел, дворянскую свою породу!

— Позволь, ведь это я его к тебе привез.

— А теперь отпускаешь! Контра потаенная, Святой полк! Не хотите, шут с вами! Сейчас я его своей рукой порешу.

И, схватившись за рукоять шашки, Мизинчик двинулся к пленному. Но не успел сделать и двух шагов: сидевший на пеньке Степан сунул ему под ноги сухую жердину, и командир, споткнувшись, грохнулся наземь. Не сговариваясь, Степан со Святополком навалились на пего, прижали к земле. Мизинчик вырывался отчаянно: он признал свое поражение только после того, как дед Алеха присоединился к тем двоим.

— Ну, что вы стоите? — с ненавистью крикнула Саня офицеру. — Вы же видите, вас решили отпустить!

Поручик медленно, на ватных ногах, пошел с полянки. Он шел как во сне — потом вздрогнул, будто проснулся, и побежал, ломая ветки, в глубь леса.