Сергей Зверев - Наследство хуже пули

Дмитрий Бабушкин всю дорогу до райотдела думал о том, какой подарок ему сделал господь, соединив с этой женщиной, однако, когда он вошел в дежурную часть и перед глазами его предстала картина, которая, по заверению дежурного, еще ни разу не рисовалась в книгах учета происшествий, он забыл и о жене, и о благодарностях…

– Чудеса господни, – вырвалось из уст следователя, когда он как следует эту картину разглядел.

– Вот именно, – подтвердил дежурный, прижимая к лицу платок. – Но до господа этому херувиму, как мне кажется, далековато. Плачем, несем околесицу, потеряли всякую веру, желаем горя врагам, словом, совершаем поступки, божественной фигуре совершенно несвойственные. Знакомьтесь: риелтор агентства недвижимости Фелофьянов, а это – старший следователь Бабушкин. Дима, забирай ты его на хер в кабинет свой. Мочи уже нет терпеть. Хотели отклеить, не дал. Кричит – на скотче отпечатки пальцев.

– Это яркая новость? А вторая…

– Вот это и есть неяркая! – ткнул пальцем в залитого слезами стыда риелтора дежурный. – А час назад два иностранных мужика и одна баба при помощи двух могильщиков разрыли на кладбище могилу какого-то мужика и сняли весь процесс на камеру.

– Что значит – иностранных? – уточнил окончательно сраженный Бабушкин.

– Говорили не по-нашему. Бомжи полезли через ограду харчи с могил собрать и водку слить да приметили полное несоответствие реальности принципам гуманизма: двое могильщиков роют, а двое мужиков и одна баба разговаривают и смотрят. Прискакали в райотдел, стуканули. Дежурная группа выехала – действительно могила вспахана. Сейчас вместе с черными копателями сюда едут. Так ты берешь страдальца или я его к дереву за райотделом привяжу до приезда дежурного следователя?

К утру Бабушкин записал в своем блокноте следующее:

«А. Эксгумация.

1. Двое н/у мужчин совместно с н/у женщиной подрядили раскапывать могилу Мартенсона за $ 300.

2. Происходило отождествление трупа с фотографией, присланной одному из н/у лиц по каналу спутниковой связи.

3. После отождествления «эксперт» рассмеялся.

4. Эндрю Паоло Мартенсон – лицо, «засветившееся» на посту ГИБДД.

5. Женщина потеряла сознание.

Б. Глумление над риелтором.

1. Двое неизвестных, свободно владеющих английским языком, вошли в квартиру Макаровой М. А.

2. Увезли ее с собой».

– Что же вы сразу не вышли из квартиры и не обратились в милицию? – вздохнул Бабушкин, глядя на отмывшегося в отделовском туалете риелтора.

– А вы попробовали бы сами взломать дверь со шваброй в рукавах! – взревел риелтор. – Вы попробуйте сами со шваброй в рукавах дверь плечом выбить! Я не знаю, видел ли меня кто на улицах Ордынска этой ночью, но то, что кто-то слышал, – будьте покойны! Литр подсолнечного масла «Злата» – это, я вам скажу, все равно что кило урана для ракеты!.. Вы пили когда-нибудь масло подсолнечное?

– Зачем? Я же не риелтор. Значит, на английском? Крутые пиджаки, водолазки, дорогая обувь и золотые очки?

Все сходилось. Этой ночью двое неизвестных с английским говорком вошли к женщине по фамилии Макарова и увезли ее на кладбище. Там в ее присутствии была вскрыта могила Мартенсона, и, судя по реакции одного из визитеров, в могиле лежал вовсе не Эндрю Паоло Мартенсон.

Как свидетельствуют хроники, Э. Мартенсон погиб 18 июля сего года в автомобильной катастрофе под Шарапом, куда в свое время выезжал для проведения следственных действий сам Бабушкин.

А 19 июля, то есть спустя сутки после смерти упомянутого контрагента, Бабушкин разговаривал с мужчиной, имевшим едва заметный акцент. В дополнение к этому больной улизнул из больницы, не только солгав в фамилии, но и поиздевавшись над следователем.

Бабушкин слишком долго проработал следователем, чтобы над ним можно было издеваться ежедневно. И сейчас он готов был поставить свою пенсию против того, что на Ордынском кладбище закопали не Мартенсона, а кого-то другого, а с Мартенсоном Бабушкин разговаривал неделю назад в палате Ордынской районной клинической больницы.

Ай-я-яй, господин Мартенсон, или как вас там… Разве можно столько следить? Или выхода другого не было? Чудеса.

Бабушкин вспомнил, как допрашивал начальника смены «Росинкас» – начальника тех, кто ехал 18 июля в инкассаторском грузовике. «Вы уверены, что ваших сотрудников в броневике было двое, а не трое?» – спрашивал Бабушкин и получал однозначный ответ: «По инструкции положено двое, а инструкцию мы никогда не нарушаем!» – «Могло ли быть такое, что ваши заинструктированные сотрудники подсадили кого-нибудь в машину, чтобы добросить до Ордынска?» – не унимался следователь. «Исключено!!» – выпучив глаза, орал начальник смены «Росинкас», предполагая, видимо, что за утвердительный ответ его как минимум четвертуют.

Этим «Исключено» он облегчил задачу и прокуратуре, и Бабушкину, который приехал проводить первичный осмотр. Раз никого братва из инкассации не подсаживала, значит, третий труп, точнее, то, что от него осталось, принадлежит водителю автомашины, столкнувшейся с грузовиком «Вольво» и броневиком. То есть – Мартенсону, как удалось понять из клочков уцелевших в пожаре и обнаруженных в машине документов ОСАГО.

Значит, Мартенсон жив. И это, скорее всего, именно с ним беседовал Бабушкин в больнице. Но вместо того чтобы осчастливить мир объявлением о своем волшебном оживлении и прибыть к следователю, чтобы забрать деньги, цепь и золотые часы стоимостью никак не менее десяти тысяч долларов, Мартенсон убегает. Он желает сохранить случившееся в тайне. И что из всего этого теперь? Ответ прост: ему нужно, чтобы его до сих пор считали мертвым.

Мартенсон… Никакой, конечно, не Мартенсон. Какой-нибудь Мартьянов. Бывший осужденный, эмигрировавший в США и зачем-то объявившийся на своей исторической родине. Вот откуда и купола с синими крестами на груди, и говорок с акцентом, и умение заводить рака за камень.

Усевшись за стол, Бабушкин посмотрел на часы. Шесть без пяти минут. Интересно, на работе сейчас этот парень из РУБОПа, Метлицкий? Что теперь он скажет вместо: «Не ваше дело, занимайтесь своими обязанностями»? Молодежь нынче груба, что в милиции, что в криминале. Никакого почтения к понятиям и возрасту.

Набрав номер, Бабушкин с четверть минуты слушал гул в проводах и длинные гудки, но вдруг трубка ожила и сухо, простуженным голосом только что проснувшегося человека заговорила:

– Метлицкий, слушаю вас…

На работе, значит. Даже спит там. Далеко пойдет. Впрочем, куда уж дальше? В неполные сорок – уже начальник отдела по борьбе с бандитизмом.

– Это Бабушкин. Из Ордынского РОВД. Вы помните Мартенсона?

– Допустим, товарищ Бабушкин…

– Ну, когда будете точно уверены в том, что помните, перезвоните, товарищ Метлицкий, – сказал следователь, опустил трубку на рычаги, но убирать руку не стал, а лишь замер с нею над аппаратом.