Сергей Зверев - Наследство хуже пули

Присев над Холодом, Томилин, испытывая наслаждение от процесса, обратное тому позору, что испытал пять лет назад в лагере под Красноярском, стал с удовольствием наблюдать за наступлением болевого шока у «законника». Тогда, в лагере, над ним так же присел смотрящий. Это был не Холод – но какая в данном случае разница? – по мнению Томилина, положенцем всегда считается тот, кто находится в данный момент в более выгодном положении. За эту самую теорию его пять лет назад опустили, сейчас же он собирался получить компенсацию за моральные издержки.

– Где Мартынов?

Превозмогая боль, Холод покосился на разглядывающего иллюстрации к «Признанию Мегрэ» спутника стрелка.

– Интересно, твой импортный друг знает, что ты петух?.. Или вы партнеры?..

Побледнев, Томилин резко взмахнул пистолетом и наотмашь ударил авторитета по лицу. Холод дернул головой и глухо стукнул затылком по паркету. Из рассеченного виска хлынула кровь и мгновенно залила лицо «законника».

– Заткнись, мразь… – прошипел Томилин. – Я превращу последние минуты твоей жизни в ад, если ты будешь продолжать играть в героя!.. – и, изменив угол направления глушителя, снова нажал на спуск.

Крик Холода разорвал тишину дома, но его выдержали пластиковые стеклопакеты. Сема очень не любил, когда стройки вокруг тревожили его часы за книгами, и теперь звуки с улицы, равно как и звуки из дома на улицу, ударялись в германские окна и растворялись…

Его трясло как в лихорадке. Он знал, куда попала пуля, и смотреть на свое раздробленное колено не решался. Он боялся одного – потерять сознание и стать для этих двоих ненужным.

– Где Мартынов? – по слогам повторил Томсон.

– В Шарапе, – корчась не от боли, а от стыда за малодушие, простонал Холод. – У него документы на имя Громова Андрея… Пристань с базой на девяностом километре Ордынской трассы… Я забуду о вас, только уйдите…

Понимая, что, если после таких страданий это все равно ложь, и догадываясь, что продолжение пытки для Холода может стать обоснованной причиной придумывания новой, Томилин в последний раз заглянул в глаза авторитета и пробормотал:

– Понимаешь, какая штука… Когда я в лагере после побоев выдал ментам убийцу, вы меня опустили, но оставили в живых. По идее, тебя тоже сейчас нужно опускать, а я тебя убиваю, как собаку. Скажи, в этом и есть привилегия «законников»?

– Сдохнешь ведь, – ненавидя себя, пообещал Холод.

– Увы, тебе этим зрелищем не насладиться. А вот я порадуюсь всласть…

Пистолет дернулся в руке Томсона. Выщелкнув пустой магазин, он вставил новый и нажал на спуск еще восемь раз. Выщелкнул пустой магазин и снова заменил его полным.

– Вы, кажется, ненавидите своих бывших коллег по криминалу, а, Томсон? – заметил Вайс. – Он сказал, где Мартынов?

– Сказал, – успокоил его эмигрант-уголовник, не догадываясь, какой компромат на себя после сегодняшней ночи передал Вайсу перед возвращением в США.

Выйдя на улицу и усевшись в джип, начальник службы безопасности Малькольма вынул сигарету, блеснул в свете огней приборной панели золотой зажигалкой и спросил:

– Why any first passer, having seen you, names you by the petukh, Tomson? [5] Почему любой первый встречный, впервые увидев вас, именует вас петухом, Томсон? ( англ. )

– «Петух» по-английски – cock , – хрипло объяснил Томилин и по-русски добавил: – Я… драчлив.

– What is this drochliv ?

– Пошел ты на фуй, козел нерусский, – в сердцах глухо пробормотал Томилин и по-английски добавил: – Я – гордая птица.

Объяснение Вайса устроило.

– Отдай! – донесся до его слуха женский голос сзади. Это сидящая на заднем сиденье женщина протестовала против каких-то действий молчавшего доселе Уилки-Ульянова. – Верни сейчас же!..

– Заткнись, – посоветовал Уилки и показал Вайсу в зеркало мобильный телефон. – У этой красотки все это время в джинсах была труба, а мы этого не знали!

– Если она по этой трубе куда-нибудь звонила, я тебе голову оторву, – пообещал, в свою очередь, Вайс.

– Да никуда она не звонила! – разозлился на Машу Уилки и ударил ее ладошкой по лицу, предупреждая дальнейшие протесты.

Некоторое время был слышен лишь гул трехсотсильного двигателя, однако несколько минут спустя тишину нарушил все тот же Уилки:

– Посмотрите-ка, что у нас тут есть в памяти телефона! Очень, очень занимательная видеозапись!..

Приняв телефон из рук головореза, Вайс с изумлением открывал для себя новые, не ставшие ему известными за пять лет черты характера Мартынова-Мартенсона.

«…Я тебя тоже люблю. И это впервые, когда я говорю такое женщине. Ты прости мою ложь, я никогда не был женат, поэтому не знаю, как ведут себя в таких диких ситуациях настоящие мужья. И я никогда не был влюблен и уже слишком стар для этого, но, наверное, когда-то нужно начинать… Когда все закончится, я вернусь, и мы приедем во двор, где растет сосна. Та, что напротив твоего окна. Она такая высокая, что по ней можно забраться на небо…»

– Немыслимо, – прошептал Вайс, вглядываясь в знакомые черты лица на экране телефона, – это просто немыслимо… Кажется, я едва не ошибся. Тут не бизнес. Тут другое…

Через сорок шесть минут джип с тремя мужчинами и женщиной мягко вкатился на территорию пристани Мартынова.

Мартынов сидел и спокойно наблюдал, как на песок ступили и, осматриваясь по сторонам, двинулись к воде трое мужчин, двое из которых были ему хорошо известны по недавнему разговору. У самого берега двое передали сумки третьему, и тот, взвалив их на спину, ступил на сходни и неловко стал подниматься на борт судна. Двое двинулись к дому, на первом этаже которого горел свет.

– Дядя Андрей, кто это?

Мартынова словно ударили сзади по голове бутылкой. Гул, во всяком случае, был похож на тот, который возник, когда в одном из баров Queen его двинул по затылку один из завсегдатаев. Стремительно обернувшись, Мартынов увидел Костю, приютившегося за его спиной.

– Ты… какого черта здесь делаешь?! – взорвался едва слышимым шепотом русский американец.

– Вы мне сами запретили чертыхаться, – напомнил пацан.

– Я тебе запретил, а не себе! – рассердился Мартынов. – Почему не в постели? Выдрать?

– Не выдерете. Вы всегда только пугаете. – Придвинувшись, мальчишка сообщил: – Я вижу – вы не спите, прячетесь. Решил выяснить. Тут гляжу – трое лохов баулы тащат… Чего это они в дом наш прутся?!

Положив руку на плечо мальчишки, Андрей быстро зашептал:

– Коль не спишь, будешь делать следующее. Сейчас уходишь в лес километра на два и там сидишь ровно двадцать минут. Вот часы… – сняв с запястья новый «Ролекс», Мартынов сунул его в руки Косте. – Потом возвращаешься и, если меня к тому времени на базе не будет, звонишь вот по этому телефону, – вынув из кармана трубку, Андрей выбрал номер Холода. – Скажешь, что я пошел с тремя на север. Он знает. Живешь дома и управляешь хозяйством… Все, пошел отсюда! – быстро проговорил Мартынов, видя, как парочка ступает на его крыльцо.