Игорь Бурлаков - Столичный миф

Утерли пот. Тяжел стал Леха за этот год. Впрочем, Антон не смог вспомнить, когда он вот так его тащил бы домой — обычно это Леха развозит друзей по домам. Надо водички попить — сушняк душит.

Почувствовав за спиной движенье, Антон обернулся: вроде пусто в кухне. Или это почудился — шелест халатика? Подошел, остановился на пороге. Включил пока не очень-то нужный свет, внимательно все осмотрел: высокий холодильник в углу, черно-белая шахматная клетка шкафчиков на стене, блестящий никелированный тостер на столе в центре. Точно, почудилось. Никого тут нет. Повернулся к сопевшему над ухом Андрею:

— Ты чего-нибудь слышал?

— Нет.

Рядом отчетливо раздался шлепок по стене. Прежде чем Антон успел обернуться, над ухом истерично рассмеялась женщина.

На улице их нагнал пушечный выстрел захлопнувшейся двери. Уже сидя в машине, Антон обнаружил в побелевших пальцах правой руки дверную ручку. Вот что треснуло — а он-то думал, ребра.

Но с приборного щитка усмехнулся шестью круглыми лицами двадцатый век. Куда там Янусу с его двумя. Антон успокоился: чего с перепоя не почудится.

А Леха нашел в себе силы дойти до постели. Он куда-то плыл, но это головокруженье было слабым, ненавязчивым, от него почти не мутило. Одна мысль промелькнула только: как там поживает старушка Шелике? Но интуиция, редко подводившая Леху сильно, в этот раз убаюкивала: у Шелике все хорошо. Все, что Леха узнал о ней, когда звонил ей в Мюнхен по телефону, угощал ее обедом в ресторане, вел с ней переговоры в своем или ее офисе, — из всего этого он мог сделать только один вывод: с ней все нормально. Эта тетка просто так не пропадет. А что не звонит — так это, наверное, он просто забыл включить домашний телефон. Надо будет завтра заставить Ваську обзвонить все гостиницы. Куда она денется? И Леха заснул.

В чем-то Леха был прав. Как всегда, прав. Положение фрау Шелике в настоящий момент ее саму вполне устраивало; даже очень. А относительно этого самого положения достоверно можно было сказать только, что оно было горизонтальным. Остальное было во тьме.

Наискось от подъезда, облокотившись на руль припаркованной час назад «Волги», дремал Коля. Он дремал и улыбался во сне.

Длинный номер блондинки «Субару» вначале затаил адрес владельца. Техпаспорт был выписан на фирму, проследить бог знает каким нотариусом выданные доверенности не представлялось возможным. Концов нет. И когда полтора часа назад Добрый День услышал по телефону адрес — он удивился. Он удивился больше, чем самому ночному происшествию. Оценив, какие средства пущены в ход с самого начала, прагматик Добрый День решил дать отоспаться Коле. Пусть лучше спит сейчас, чем потом за рулем.

Не спуская глаз с освещенного окна кухни, Добрый День доложил, что белой «Субару» пока не обнаружил, но вот ее владелец прибыл в 22:17 нетрезвый на машине госномер такой-то, его охрана в количестве двух человек через две с половиной минуты отбыла прочь.

Тело расслаблено. Больше, чем у спящего Коли. Так сидеть Добрый День мог сутки. Это в болотной осоке тяжело или в снегу на морозе, а в теплой машине — отчего ж и не посидеть?

Сладко нежилось солнце второго мая на своих туманных простынях. Оно переваливалось ленивыми бликами в оконных стеклах. Потягивалось желтыми лучами вдоль пустых улиц. Пока не настала пора умыться ему холодным утренним ветерком. Но не так уж он был и холоден — бодрил, бодрил, совсем не отзываясь декабрем. Свежий ветер и яркое солнце — что может быть лучше с утра?

Пропустив трамвай, сошел с бульвара в переулок между Аланским посольством и Военно-Инженерной академией солидный мужик с собакой.

Мешковатые серые брюки, поношенный черный пиджак. У рубашки в тонкую вертикальную синюю полоску ворот раскрыт. На темных замшевых башмаках спереди налипла бульварная лужная грязь.

Со скромной одеждой контрастировала прическа. Чтоб так ровно и аккуратно расправить ежик, его нужно каждую неделю стричь добрыми руками не один год подряд. Хорошо, хоть не сто — как английский газон. Две глубоких складки на лице от внутреннего края глазниц к уголкам губ. Серые глаза. Малоподвижный, отстраненный взгляд, будто фокусировался он не на милиционере на крыльце посольства, а на блестевшей за его спиной водосточной трубе; не на нарисованном черной аэрозольной краской пацифике на стене академии, а на зеленом экране компьютера двумя дворами дальше и двумя этажами ниже, где сонный дежурный офицер никак не мог сделать выбор между «Думом», «Квэйком» и «Еретиком».

Не натягивая поводка, позволяя белой нейлоновой нитке провисать, у правой ноги трусил замшевый бульдог.

В центре города отловщики бродячих животных вывели особую породу собак и кошек — невидимок. Их много, но на глаза человеку они не попадаются никогда. Бульдог чувствовал их пахучие следы. Он не отказался бы полаять вот на эту тощую кошку, или перегрызть пополам вот ту болонку, или обнюхаться вот с той полукровкой. Та еще сучка, судя по запаху. Пес вздохнул: сегодня мы на службе.

Они неторопливо прошли переулок до поворота. Асфальт вел направо, а они повернули налево и по тропинке пересекли газон. Обошли угол желтой кирпичной жилой башни. Первый этаж — детская библиотека, за витринными стеклами пылятся на полках книжки. А справа поднялся высокий забор. Несколько лет назад за ним был детский сад. Потом его переделали под офис. В заборе — две низкие башенки, между ними — раскрытые ворота.

Сначала туда завернул пес, потом его хозяин. Войдя внутрь, они остановились. Так же неторопливо и размеренно, как все, что он делал, мужик осмотрел сначала стену двухэтажного здания, потом недавно высаженный сад.

Весна еще не включила свою иллюминацию. Но на деревьях и стриженых кустах уже висят ее надутые ярко-зеленые лампочки. Из городских властей она самая щедрая. Ей не жаль солнечного электричества.

Убедившись, что все здесь в порядке, мужик с бульдогом отправились дальше. Они обошли слева стоящую в упор к входной двери черную «Ауди». Здесь опять остановились. Мужик подобрал покороче поводок. Поднял глаза на черную табличку с тонкой надписью золотом. Нараспев прочитал: «Чингиз-Ойл».

«Чингиз-Ойл» держит несколько офисов на Москве. На Плющихе стоит светлокирпичный особнячок в псевдоанглийском загородном стиле. В погожий день огнем горит его медная крыша. Есть еще красный домик на Остоженке. Перед его высоким подъездом из маленького фонтанчика день и ночь бьет вода. Фонтанчик непростой: если присмотреться, то это окажется стилизованная до состояния бонсай нефтяная вышка. Работа Гриши Гусарского, известного авангардиста. Но это, конечно, если присмотреться. Просто так это не понять. Ну и кое-что строится в Кунцево.