Сергей Зверев - Остров флотской чести

Орехов, склонив голову к плечу, без всяких эмоций – разве что легкая печаль угадывалась во взгляде – посмотрел на пистолет, заметно подрагивающий в руке Егорова, и холодно спросил:

– А пупок не развяжется, кабальеро? Думаешь, так просто – пристрелить человека? Ну, рискни, попробуй. Только позволю себе напомнить вам, уважаемый, что ваш Водолаз… как бы это помягче сказать… немножко вышел из строя. Так что, если ваш грязный палец сейчас дернется сдуру, то может произойти большая неприятность! А вдруг вам не повезет и пуля попадет в Ската или в Тритона? Под воду вы сами полезете? Или Боцмана загоните?

Егоров, явно сообразивший, что погорячился и сам себя загнал в нехорошую ситуацию, размышлял недолго – согласно кивнул и, опуская ствол пистолета, сварливо заявил:

– Хорошо, я был не прав… Но вы и меня поймите: мы уже столько сделали, и остановиться в шаге от цели – согласитесь же, что это просто глупо! Давайте как-то договариваться, а? Ведь в самом деле, осталось всего пару раз спуститься на глубину!

– Вот-вот, синьор профэссор, – доставая из кармана сигареты и закуривая, решил расставить все точки над «i» Орехов, – кстати, о целях. Мне и моим товарищам ужасно любопытно знать, что же такого замечательного находится на борту затонувшей хрен знает когда субмарины, что вы готовы ради него столь непринужденно перестрелять нас? Только давайте сразу договоримся уважать друг друга – не надо гвозди в гитару забивать и пичкать нас дешевыми сказками, о-кей? Так что там у нас?

– Золото и бриллианты, – после коротких колебаний буркнул Егоров, поигрывая желваками и поглядывая куда-то далеко в морские дали.

– Что-то подобное я и предполагал, – сразу поверил – в отличие от жены Семен Семеныча Горбункова из незабываемой «Бриллиантовой руки» – суетливому профессору подполковник и задал следующий вопрос: – А что, собственно, произошло в Москве? Почему большие командиры и начальники решили поменять местами, так сказать, приоритеты? Получается, что спутник нам по фигу, а гоняемся мы за каким-то дурацким кладом времен войны, так?

– Дурацким? – Егоров презрительно фыркнул и при своем далеко не гренадерском росте умудрился посмотреть на Орехова свысока: – Да будет вам известно, господа военные, что в сорок пятом эти ценности стоили около полутора миллионов долларов! Сегодня – на порядок дороже! Вы спросите, откуда мне известны такие подробности? Отвечу: архивы, господа! Там есть много такого, что и бывалые люди порой только головой растерянно покачивают. Не буду утруждать вас подробностями, но именно из архивов стало известно о судьбе немецкой подводной лодки, весной сорок пятого затонувшей здесь, на окраинах Атлантики. Не было на борту ни Гитлера, ни Бормана, ни папаши Мюллера! Зато были три металлических водонепроницаемых ящика, содержимое которых господа мюллеры как раз и собирались потратить на возрождение своего поганого рейха. Да, на полтора миллиона не очень-то разгуляешься, но можете мне поверить – таких субмарин с ящиками было немало…

– И Москва… – догадливо усмехнулся Орехов, многозначительно глянув на молча и без особого интереса слушавших басни про фашистские сокровища Каткова и мичмана.

– Да, – с вызовом подхватил профессор, – и Москва – совершенно справедливо, кстати! – решила, что солидная сумма в твердой валюте государству гораздо нужнее, чем обломки какого-то спутника! И я получил приказ достать ящики и скрытно доставить их в ближайшее российское посольство. Или в консульство. А вы, милостивые государи, так же получили указание выполнять мои распоряжения! Так что будьте уж так любезны! Сделаем основное дело, а уж потом…

– А потом займемся и спутником, так? Два дела – что два сапога, в паре лучше смотрятся, не правда ли, пан профэссор? – подполковник широко улыбнулся и, дождавшись, когда босс, не скрывая досады, кивнет, радостно подытожил: – Вот и чудненько! Стороны пришли к консенсусу, если говорить красиво. Да уберите вы наконец свой страшный пистолет – ей-богу, мы же мирные люди и, как видите, вполне можем договориться без стрельбы и прочих ужасов. Мои ребята, так и быть, нырнут пару разочков и поднимут ваши заветные ящички – если они там есть, конечно! – а потом мы дружно отправимся искать наш спутник. Идет? Как насчет слова, товаришч адмирал?

– Даю слово, – неожиданно твердо сказал Егоров и, выдыхая с нескрываемым облегчением, посмотрел Орехову в глаза и с ответной улыбкой сунул пистолет куда-то за спину…

На следующее утро было запланировано погружение Каткова и мичмана. На вопрос Егорова, почему сразу оба, Скат холодно пояснил, что поодиночке подобную работу делают только идиоты, которым жить надоело. Профессор спорить не стал, благоразумно прикинув, что боевые пловцы понимают в погружениях больше его и пытаться что-либо им указывать просто глупо и смешно. Проверив все, что положено проверить, аквалангисты надели снаряжение и бухнулись за борт. Неторопливо работая ластами и не забывая посматривать по сторонам, пловцы с каждой минутой уходили все глубже – туда, где даже в самый солнечный день царит сине-зеленый сумрак…

Водолаз, похоже, и в самом деле неплохо понимал в сварочных работах – аккуратная дыра чернела у основания узкой боевой рубки, что располагалась как раз над центральным постом субмарины. Первым в импровизированную дверь нырнул, вспугнув десяток каких-то рыбешек, Скат. Мичман остался страховать на входе – по правилам работать вдвоем внутри объекта было запрещено. Мало ли что могло ожидать в отсеках субмарины? Вот Троянов и приготовился оказать немедленную помощь другу и командиру в случае осложнений или непредвиденных неприятностей. Кроме того, не следовало забывать и об акулах, одна из которых уже попробовала человеческого мяса и вполне могла вернуться, чтобы отхватить пару кусков еще разок…

Насколько знал капитан Катков, центральный отсек был на подлодках главным и именно там находились командир, штурман и целая куча оборудования вроде перископов и систем управления кораблем. Во время проведения торпедных атак командир находился в боевой рубке, где к его услугам был перископ, счетно-решающий прибор управления стрельбой и репитер гирокомпаса. Но сейчас разглядеть все эти мелочи было трудновато, поскольку лучи фонарей выхватывали лишь изъеденные морской водой малопонятные железяки, остовы приборов и многочисленные переплетения металлических труб и трубочек, о назначении которых капитан мог лишь догадываться, поскольку специалистом по субмаринам времен Второй мировой все-таки не был. Беспокоило аквалангиста другое: внутри подлодки было неимоверно тесно. Требовалась максимальная осторожность, чтобы не зацепиться шлангами за какую-нибудь железку, не пораниться и не порвать гидрокостюм.