Сергей Донской - Детоубийцы

В здании аэропорта не было слышно шума взлетающих самолетов, зато здесь постоянно звучал приятный женский голос, объявлявший приземление или приглашавший на вылет. Было приятно обнаружить, что в мире существует так много светлолицых людей. Лишь треть пассажиров составляли чернокожие. И Белов не заметил ни одной кавказской физиономии.

Только бы они появились! Белов не сомневался, что справится с обоими братьями. Беридзе будут без оружия, с которым нечего и надеяться пройти досмотр. Это обстоятельство Белова ничуть не смущало. Он полагал, что на подобных нелюдей не распространяются никакие законы и моральные принципы. Убивать вооруженных, убивать безоружных, сидячих и лежачих, больных, сопливых, раскаявшихся, прослезившихся. Убивать всяких, пока планета не очистится от этой смертоносной плесени!

Об этом и о многом другом успел передумать Белов, пока, около десяти часов ночи, не заметил младшего Беридзе, Гоги. Машинально оглаживая гладко выбритое лицо, тот медленно шел по залу, словно высматривая кого-то. Чтобы не столкнуться с ним, Белов задержался у витрины с журналами, а потом неспешно побрел следом походкой праздношатающегося.

Через пару минут навстречу Гоги вышел усатый Гиви, они обнялись, похлопали друг друга по спинам и стали оживленно болтать по-своему, видимо, делясь впечатлениями о проведенном врозь времени. Им было весело, они смеялись.

Белову весело не было. Но если бы не опасение выдать себя, он бы тоже обязательно улыбнулся.

Грузины покинули бар лишь после того, как было объявлено о начале посадки на «Боинг», следующий в Нигерию. Белов набрал полную грудь воздуха и медленно выпустил его, успокаиваясь. После возлияний братья никак не могли пройти мимо туалета. И они не прошли.

В зале аэропорта было малолюдно, а те редкие пассажиры, которым предстоял ночной вылет, были сонными и тихими.

Досчитав до пятнадцати, Белов повесил расстегнутый рюкзак на левое плечо и открыл дверь, за которой скрылись Беридзе.

В сверкающей кафелем комнате с тремя умывальниками было пусто. Бесшумно пройдя дальше, Белов увидел Гиви, стоящего над писсуаром. Туфли Гоги виднелись в щели под дверью одной из двух кабинок.

Гиви обернулся.

– Это хорошо, что вы здесь, – сказал Белов, доставая из рюкзака пистолет с глушителем, рукоятка которого была обмотана полиэтиленом. – Буду мочить вас в сортире.

Его голос, резонирующий среди кафельных стен, звучал резко и отчетливо.

– А?

Рот писающего грузина раскрылся.

– На! – сказал Белов.

Пистолет дважды дернулся в его руке. Продырявленная физиономия Гиви изменилась до неузнаваемости, стена за его головой украсилась кровавым нимбом.

Он еще падал, держась за свой струящийся член, когда Белов направил ствол на кабинку.

Хлоп! В двери появилось аккуратное отверстие. Ноги Гоги оторвались от пола.

Хлоп! Внутри кабины раздался стон, сопровождающийся глухим ударом.

Стреляные гильзы вылетали из пистолета и со звоном падали на кафельный пол. Горький пороховой запах наполнил помещение.

Хлоп! Хлоп!

Приблизившись к дверце, Белов пнул ее ногой, а потом рванул на себя. Издыхающий Гоги провалился в щель за унитазом, вяло дергая ногой в спущенной штанине. Кабинка была заляпана красным, как будто здесь резвился спятивший маляр.

– Страшно? – спросил Белов, глядя в расширившиеся глаза грузина.

А потом вогнал последнюю пулю прямо между ними.

Двое мужчин, заглянувших в туалет, застали Белова, моющего руки под краном.

– Нельзя, – сказал он по-английски.

– Почему? – удивился один из вошедших, говоривший на французском языке.

– Террористы, – сказал Белов и красноречиво всплеснул руками. – Взрыв, бо-ом-м-м!!!

Переглянувшись, мужчины ретировались. По всей видимости, они не испугались взрыва, а просто приняли Белова за буйнопомешанного. Однако их ожидал сюрприз. Скорее неприятный, чем приятный.

Прежде чем покинуть заведение, Белов достал из рюкзака гранату, выдернул чеку и, отпустив предохранитель, катнул ее по полу в сторону брошенного пистолета. Затем, сорвавшись с места, выскочил из туалета и, падая ничком, заорал:

– Террор! Бегите!

Второе слово утонуло в грохоте взрыва, в зал выплеснулся раскаленный, пропитанный дымом воздух, шрапнелью полетели осколки стали и кафеля. Кто-то покатился по мраморным плитам.

Вопя на все голоса, пассажиры тут же превратились в перепуганную толпу, устремившуюся к выходу. Они давили и отталкивали друг друга, стараясь вырваться первыми. Крича вместе со всеми, Белов тоже побежал к дверям и сделался частью безликой массы. Фактически невидимкой.

«Надо было купить утренние газеты, – размышлял он, глядя в окно автобуса. – Интересно, какие будут выдвинуты версии насчет теракта в аэропорту? Хотя нет, не интересно. Ничего нового журналисты не придумают, а правды им никто не скажет. И правильно. У человечества и без этого треволнений хватает».

Через девять часов после отправления автобус остановился в очереди на пропускном пункте.

– Мы почти в Руанде, – сказал Белов своему соседу. – Сто метров, и там.

– Эти сто метров бывают длиннее самого длинного пути, – произнес сосед. – Один раз я простоял здесь целые сутки.

– Тогда пойду, разомнусь немного, – сказал Белов. – Ноги затекли.

– Смотрите не опоздайте.

– Плевать. Я ведь путешествую для собственного удовольствия. Опоздаю на этот автобус, поеду следующим.

Подмигнув, Белов поднялся и направился к выходу.

Как и следовало ожидать, пограничная зона представляла собой форменный бардак: суетились менялы, толкались потные негры с неподъемными тюками, прохаживались пограничники, снисходительно поглядывающие на это столпотворение.

Руанда находилась на другой стороне проселочной дороги, загроможденной фурами и автобусами. Слева от себя Белов увидел вывеску «Иммиграционного офиса». Войдя туда, он потолкался немного в очереди к окошку, а потом, не предъявляя паспорта, присоединился к компашке бэкпэкеров, прошмыгнувших прямо к противоположному выходу.

Там их поджидал руандийский пограничник с бегающими глазами, взимая с каждого пятьдесят баксов «визового сбора». Еще за тридцать баксов предлагалось пересесть в местную маршрутку, что Белов и сделал. Граница оказалась не столь прозрачной, как в Европе, но существовала она лишь в качестве кормушки для африканских пограничников.

Устроившись на продавленном сиденье, Белов потер слипающиеся глаза. Ему не хотелось размышлять о том, как его встретят в здешнем посольстве. Ему вообще ничего не хотелось.

Включив телефон, он набрал номер для экстренной связи и, дождавшись голоса диспетчера, сообщившего, что абонент недоступен, назвал кодовое слово: