Баян Ширянов - Последняя битва Пономаря

– Ну, есть. А дальше что?

– Понимаешь, я вдруг понял, чего нам не хватает.

– И чего?

– Общества!

– От этого общества уже не знаешь, куда деваться! – Пробурчал Рыков. – Посрать одному и то нельзя…

– Я опять не про то! Нам нужна организация экстрасенсов. И тогда мы сможем гасить блатарей на раз!

Данила задумался. По его прикидкам, изъянов в логике Шамана не было. Да и сам Рак прекрасно помнил, что на воле, в цеху, его побаивались, считая, и небезосновательно, что он может навести сглаз. А если зарвавшегося блатного сглазят сразу несколько…

– Но я не умею… – Нерешительно проговорил Данила.

– Не страшно. Я научу. – Пообещал Михаил Львович.

– А сможешь?

– Забыл, кем я работал?

– Ну, ладно. Соглашаться-то я соглашаюсь… Но нас двоих для твоего общества не маловато ли будет? И как оно будет называться?

– Да, погоди, ты! – Грибоконь нервно глянул по сторонам, не подслушивает ли кто. – Не все сразу.

– Нет. – Уперся Рак. – Название надо с самого начала. И общество должно быть тайным! Давай так: «Лысые».

– Почему «Лысые»?

– Ну, блатарей как называют? «Шерстяные». А мы будем «Лысые».

– Нет. Просто как-то слишком. – Михаил Львович начал в уме перебирать варианты. – А если «Общество мужицкой этики»?

– Мужицкой… – Данила Сергеевич поморщился. – А почему тогда не… Ну, космической? Запросы у нас, кажется, глобальные? Или как?

– Общество космической этики. – Попробовал на язык словосочетание Грибоконь. – А ничего. Звучит. Ну, космической, так космической. Даже таинственней будет.

– Так кто в него войдет? – Не унимался Рыков. – Ты уже подумал?

– Подумал. – Радостно ощерился Шаман. – Смотри. – Он достал из кармана бумажку с дюжиной фамилий и номерами отрядов. – Вот те, кого мы с тобой должны завербовать. Делим пополам – и вперед!

Зеки, в массе своей падкие на все мистическое, соглашались вступить в тайное общество с непонятной легкостью. За два дня Грибоконю и Раку удалось поговорить практически со всеми, и все с радостью приняли предложение стать членами тайного общества «Космической этики». Причем никто даже не задал вопроса, как само понятие этика и, вдобавок, космическая, будет сочетаться с основной целью – гасить блатных. Впрочем, подумав, Михаил Львович понял, что не ошибся, сделав ставку на потенциальных экстрасенсов. Его обещание обучить их основам биоэнергетики значило гораздо больше, нежели членство в подпольной организации.

Едва Шаман успел раздать всем будущим членам общества наборы упражнений, предназначенных для накопления энергии и обучающих азам владения собственными паранормальными способностями, как его вызвал кум. На этот раз беседа с Игнатом Федоровичем не затянулась. Грибоконь без лишних деталей сообщил, что подобрал себе группу. Майор потребовал список и пояснил, что завтра же все эти люди будут переведены в отряд Грибоконя.

– Чтобы всегда были рядом. – Веско проговорил майор.

Михаил Львович не нашел причин возражать. Но теперь его занимала другая мысль. Как-то слишком просто было основано это общество. Задекларировал – и вот оно. Даже если брать пример с тех же масонов, то у них были роскошные ритуалы: балахоны, свечи, кинжалы и пантакли. И Шаман решил, что и Космической этике тоже совершенно необходим ритуал. И Грибоконь решил приурочить его к своеобразному экзамену, демонстрации его новых учеников своих способностей.

Но тут возникало сразу несколько проблем. И где его проводить, и атрибутика, и жертва. А что жертва для официального основания такой организации совершенно необходима, в этом Шаман не секунды не сомневался.

Но если тварь на заклание он приметил сразу, это был жирный кот, невесть как появившийся в зоне и отъевшийся на зековской кухне, то со всем остальным могли возникнуть серьезные проблемы. Ну, не просить же помощи у кума?

1.

На следующий день благословенное «вчера» показалось Рыбаку раем. Перекинув ответы на все текущие неприятности на своих аналитиков, Владимир Иванович думал, что сможет немного передохнуть от суматохи. Но стало только хуже. И дело было не в том, что аналитический отдел не справлялся, хотя его сотрудники работали на пределе своих возможностей, просто поток сообщений, по сравнению со вчерашним, вырос вдвое, если не в трое.

До Кикоза допускались лишь дела, в которых только он сам мог сказать решающее слово. Но их стало настолько много, что наркобарон не успевал просчитывать ситуации. Самым неприятным оказалось то, что зарубежные поставщики наркотиков, словно сговорившись, массово принялись задерживать поставки. До них уже докатились слухи, что в России творится что-то неладное, и они, не желая рисковать товаром, который может пропасть в наступившей всеобщей неразберихе, решили подождать, пока все не кончится. Рыбак, понимая, что давить на картели «Золотого треугольника» и Южной Америки совершенно бессмысленно, все же попытался договориться об ускорении поставок опия и кокаина. Удалось это лишь в двух случаях из четырнадцати задержек, да и то лишь при условии, что обеспечивать безопасность и сохранность груза будут представители самого Рыбака.

В самой же России царил совершеннейший кавардак. Те многочисленные лаборатории, что процветали под крышами тюрем и колоний, или исчезали бесследно, или оказывались в руках своих бывших покровителей из УИТУ, продолжая гнать продукт, но прибыль от них Кикозу уже не шла.

Мало того, сами члены наркомафии, как и в прошлом году, добровольно шли сдаваться в милицию. Но на этот раз виноват был не Пономарь, а космэтическая «благодать», заставлявшая наркоманов продавать своих же соратников по криминальному бизнесу. Но здесь аналитики Зарайского сработали вовремя и оперативно. Те наркотики, которые последние несколько дней употребляли рыбаковцы-сектанты, обладали одной неприятной особенностью. В них содержалось противоядие для клеточного яда. Соединение, которым отравили сектантов по приказу Владимира Ивановича оседало в жировой ткани мозга и оставалось там до конца дней наркомана, пока тот получал антидот. Если же нейтрализатора в наркотике не было, или просто прекращался его прием, человек умирал. Причем симптомы этой смерти только очень знающий специалист мог отличить от гибели при остром абстинентном синдроме.

Так что за сведения, разглашенные сектантами, Рыбак не беспокоился. Их голословные утверждения могут, конечно, наделать немало шума. Но, с гибелью предателей их допросы так и останутся простыми бумажками, судьбой которых будут пыльные скоросшиватели.

Едва закончились переговоры с одним из афганских поставщиков гашиша, как Зарайскому принесли новый доклад от Пальца. Наркобоевик сообщал, что все его подопечные мертвы. Каждый из них, тем или иным способом совершил самоубийство. Немногочисленные свидетели сообщали, что перед тем, как покончить с жизнью, всех космэтистов окутывало едва различимое голубоватое сияние, отчетливо видимое лишь в полной темноте. Так, посверкивая, они залезали в петли, прыгали с балконов, один даже положил голову в микроволновую печь, сняв предварительно блокировку. И были они при подготовке патологически спокойны. А в сам момент смерти, словно что-то прояснялось перед их глазами. Они начинали кричать, будучи уже в считанных метрах от земли, или пытаться вырваться из петли…