Баян Ширянов - Последняя битва Пономаря

– Ну… – Данила замялся. – Прямо – нет.

– И что теперь нам делать? А? Ты хочешь, чтобы на нас и мужики ополчились? Будто мало нам блатарей?!

– Так конкретного же базара не было… – Ухват развел руками. – Предъяву никто кинуть не посмеет.

– Предъяву! – Передразнил Шаман. – А реноме?

– Это еще что за зверь? – Поинтересовался Андрей Николаевич.

– Репутация, блин! Мы и так по уши в дерьме! И так все зэки знают, что Репья замочил я. Значит, и Лапше уже все известно!

– Лапша раскрутить не сможет. Доказательств нету! – Осклабился Рак.

– Помолчи! – Внезапно для себя рявкнул на него Михаил Львович. – Ты прочухай расклад: Всем, ты понимаешь, ВСЕМ известно, что я убил Репья. Но никто не знает, как. Блатные сейчас сидят и выжидают, что будет. Они пока не сунутся. Сами, во всяком случае. Кум тоже в непонятках. А мужики, вот они, здесь. И они думают, что раз я так просто расправился со своим беспредельщиком, то и им я смогу помочь. Мне что, теперь ползоны убивать из-за этого?

– Так ты ж никаких обязательств… – Попытался встрять Ухват.

– Я – да. А вы, тупицы?

– Это кто тупица? – Рыков порывисто встал, сверкая глазами, но не рассчитал и ударился головой о перекладину верхней шконки. Охая, он сел обратно. Апостолы невольно рассмеялись.

– Вот подойдет к тебе мужик, что дал тебе… – Михаил Львович взял порожнюю банку из-под кофе, – это, скажем. И скажет: «А фигли ты взял, если ни хрена не сделал?» И через день-другой найдут тебя с заточкой в жопе.

– Но-но!.. – Возмутился было Данила Сергеевич, но он уже понял, что Грибоконь был прав на все сто и поэтому всем было видно, что гнев Рака не более, чем игра.

Сам же Шаман уже успел проанализировать создавшееся положение, и у него возникла одна идея.

– Ты забыл, кто дал тебе эту силу? – Тихо спросил Михаил Львович. – Я дал, я и отберу…

Грибоконь решил пойти на этот откровенный блеф, уже поняв, что власть, которую он вручил этим зекам, может очень быстро развратить их, и они тогда станут ничем не лучше тех самых беспредельщиков, с которыми призваны были бороться. И сейчас надо было охолодить начавшего зарываться Апостола.

– Ладно. – Примирительно улыбнулся Основатель. – Будем исправлять ситуацию. Вы все Апостолы. Не забывайте об этом! Вы призваны бороться со злом. Вы должны быть выше и чище всех остальных.

Теперь так: вспомните всех, кто вам чего-то давал, чего они хотели. Составьте списки. Мы будем их принимать в Общество Космической Этики!

– Зачем??? – Хором воскликнули все зеки.

– Боитесь потерять влияние? – Рассмеялся Грибоконь. – Ничего вы не потеряете, только приобретете. Чем больше у нас в Обществе народа – тем больше наша сила. Поняли?

А эти подарки… Пусть будут вступительным взносом. И вот еще что… – Михаил Львович вдруг понял, что то, что он сделал сейчас – единственный и самый лучший выход. Если все мужики лагеря будут в Обществе, то ни один блатной просто не посмеет на них наехать. Кроме того, войдя в Общество, мужики поневоле будут отдавать часть своей энергии на его благо и, значит, сила Космической Этики будет расти с каждым часом. – Принимайте всех. Независимо от ценности взноса. И не вздумайте отнекиваться и повышать планку. Узнаю – отлучу, на хрен!

Апостолы сперва мрачно кивали, но потом и они поняли замысел Шамана, и ему доставило искреннее удовольствие от того, как светлели их лица.

1.

Некоторое время Витя следил за перемещениями Пономаря. Он стал свидетелем беседы с призраком и сразу после слов про Четырех Всадников и множество жертв, настроил свое ясновидение на восприятие событий ближайшего будущего. Через несколько минут он стал свидетелем страшной картины: весь огромный комплекс зданий старинного монастыря, вместе с широченной стеной, вместе со всеми сонными обитателями зоны, вместе с их охранниками вдруг провалился в тартарары. Пары секунд юному хумчанину хватило на то, чтобы узнать причину столь страшной катастрофы. Оказалось, что под зоной-монастырем имелись огромные карстовые пещеры. Сам же фундамент монастыря опирался на свод, который буквально нависал над одной из этих циклопических пещер. Свод держался на одном-единственном камне, который можно было назвать краеугольным. И этот-то кирпич был извлечен каким-то человеком. На всякий случай, Витя запомнил его энергетические характеристики.

Вновь настроившись на Игоря Сергеевича, Матюшин послушал беседу с отцом Евлампием, посмотрел на начало ритуала отпевания. Подозревая, что все это может затянуться очень надолго, Витя определил время окончания похорон, чтобы вернуться туда к этому моменту и переключился на другое дело. До сих пор он так и не нашел ни одного человека, которые бы могли составить костяк Белого эгрегора. В Москве таких найти было уж совсем маловероятно, и он решил просканировать города дальнего Подмосковья и соседних областей.

Это оказалось трудной работой даже для такого природного ясновидящего, как Витя Матюшин. Расположив на коленях старенький «Атлас автомобильных дорог СССР», паренек методично обследовал один за другим все населенные пункты, которые ему попадались. Атлас, к сожалению, был весьма крупномасштабным и в окрестностях каждого из нарисованных в нем кружков с названиями, находилось еще десятки, если не сотни мелких деревень, поселков и прочих обитаемых мест.

Уже в первой обследованной области, Калужской, Витя обнаружил множество «неподдающихся». Но большая часть из них, если не все, оказались совершенно негодящими. Старики, дети, этих бывший ГУЛ отбрасывал сразу. Средний возраст тоже разочаровывал паренька. У большинства найденных им людей способности к биоэнергетике находились в латентном состоянии. Их обучение потребовало бы времени, которого Вите и Пономарю катастрофически не хватало.

Наконец, казалось, пареньку улыбнулась удача. Молодой детина, девятнадцать лет, с прекрасными способностями… Но Витя, с сожалением отказался от намерения его задействовать: найденный деятель служил в какой-то военной части. Записав на всякий случай его координаты, Матюшин отправился дальше.

В конце концов, ему, рыская по деревням и городкам, удалось все же найти семерых. Пятеро мужиков, причем трое из них оказались врачами, а оставшиеся два – клиентами психиатрических клиник. Одна девушка лет восемнадцати и тридцатипятилетняя деревенская колдунья.

Паренек готов был продолжать свои поиски, но тут сработал внутренний таймер. Переместив свое внимание на Дарофеева, хумчанин стал свидетелем завершающей части ритуала. Гроб с мощами первой жертвы Космэтики уже закопали, могильщики установили на ней крест, и отец Евлампий произнес заключительную фразу: