Екатерина Неволина - Цирк кошмаров

Это было странно, поскольку Алиса научилась входить в состояние медитации довольно легко. Но хуже всего, что она не смогла заснуть ни с наступлением ночи, когда погас свет в небольшом окошке, ни утром. Сначала девушка списывала свое странное самочувствие на волнение и только к середине нового дня догадалась: ей добавляют нечто то ли в пищу, то ли в воду – что-то возбуждающее, мешающее уснуть. Видимо, профессор серьезно отнесся к рассказу о ее мнимых способностях и испугался, что его пленница сможет повторить тот же номер.

Первая мысль ее была радостной – хорошо, что она все же не рассказала о Квазимодо, он вне подозрений, а значит, сможет действовать… Но тут же пришло отрезвляющее осознание: она отрезана от друзей и не может общаться с ними, а малыш слишком еще мал, слишком напуган и, скорее всего, сломлен. Значит, они в ловушке.

В отчаянии девушка упала на пол и, обхватив ножку кровати, разрыдалась. Но ей не позволили найти утешение даже в слезах: тут же отворилась тяжелая металлическая дверь, и уже знакомый ей шкафоподобный санитар подхватил ее на руки и, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления, отнес на кровать. За ее здоровьем тщательно следили. Она была нужна профессору здоровой и невредимой.

«Как же мои друзья? Как же мама и Маркиза? Как они там без меня?» – подумала девушка, барахтаясь в сетях ужаса, словно в морской пучине.

Ответа не было.

Олег очнулся то ли в камере, то ли в палате. А скорее всего, данное помещение с успехом совмещало функции и того, и другого, и бежать из него было совсем не легко. По крайней мере, Олег не нашел ни единой зацепки, хотя изучил камеру со всем пристрастием стремящегося к свободе заключенного.

Папка с бумагами отца, конечно, исчезла. Наверняка ее забрали похитители. Но чего еще они хотели? У Олега не отобрали его любимую трость с серебряным набалдашником, его покормили и оставили в кувшине воды, но с ним не разговаривали, не допрашивали, не пытались запугать. Если бы не кормежка, он бы вообще решил, что о нем забыли. И это был плохой признак.

Волков, сильно хромая и опираясь на трость, долго расхаживал по камере, прокручивая в голове ужасные подробности нападения и гибель Сержа. Это было действительно ужасно! Страшнее, чем можно себе представить. Хорошо, что мама дома, в безопасности – это плюс. Как и то, что Чуду удалось сбежать. Правда, есть и минус: профессор заполучил бумаги отца, а они с Алисой попались ему в лапы. Ничего, они еще выкрутятся. Наверняка можно что-то придумать, ведь Алиса и Квазимодо обладают уникальными способностями, уже позволявшими малышу сбежать из клиники. Это удастся и во второй раз. Надо только дождаться ночи.

Едва только стало смеркаться, Олег заснул, не сомневаясь, что Алиса сама его найдет, кто, как не она, умеет ходить по снам. Всю ночь его мучили кошмары. Одним из самых безобидных стал быстро бегающий на четвереньках человек, пытающийся откусить Олегу фаланги пальцев, и карлик, запустивший руку ему в грудь, чтобы вырвать оттуда сердце.

Он проснулся, чувствуя реальную боль и дыша тяжело, с хрипом.

Хорошие сны – врагу не пожелаешь! Засыпать снова после такого не хотелось, но Волков подумал о встрече с Алисой и заставил себя погрузиться в сон. И тщетно. Его снова терзали кошмары, а Панова так и не появилась.

Утром, проснувшись в холодном поту, он вдруг подумал: а что, если она умерла? Что, если они ее убили?

Эта мысль вызвала дикую боль, скрутившую внутренности, как скручивают, отжимая, белье. Алиса Панова – странная девушка с необыкновенными глазами и смешными «рожками»… Милая, иногда слишком серьезная, иногда колючая… Она как-то исподволь, незаметно стала очень важной частью его жизни. До этого момента Олег не осознавал, насколько важной. И теперь вдруг оказалось, что одно ее существование в одном пространстве с ним придавало его жизни смысл. И если ее больше нет…

«Нет! Этого не может быть!» – Олег застонал и сжал ладонями виски. Ему казалось, что голова треснет, как перезрелый плод. И это стало бы лучшим выходом.

Жить без Алисы не имело смысла.

Цирк уехал – профессор на всякий случай отослал труппу подальше, растревоженный последними событиями. Цирк уехал, а предатель-клоун остался. Он лежал на земле, запрокинув к небу бледное и без всяких белил лицо, и под глазами его темнели не наведенные с помощью кисточки и палитры для грима синяки.

Гуттаперчевый пнул его безвольно откинутую руку, сплюнул и пошел прочь. В этом жалком изуродованном теле больше не теплился огонек жизни. Убийца шел и улыбался, поддевал носком кроссовки прелые листья, тронутые изморозью, словно отделанные изящным белым кружевом, и думал о манеже. Карлик даже скучал по нему, но профессор сказал: нужно остаться, верный слуга потребуется хозяину в ближайшее время, а значит, придется потерпеть. Жаль. Только на манеже, как ни странно, Гуттаперчевый ощущал себя полноценным человеком. Только там он забывал о своем уродстве, о нелюбви и обреченности. Только там у него вырастали крылья, позволяющие легко совершать самые невероятные трюки.

Там, в вышине, на трапециях или тонких летящих качелях он видел счастье. Огни, зажженные на арене, казались ему звездами. А он сам был богом, полновластным хозяином своего царства.

– Не забывай: цирк для тебя не основное. Ты – мои руки и уши, – напоминал хозяин.

Как-то, рассердившись на Гуттаперчевого, он запретил ему выступать целых два месяца. Это было очень тяжелое время, когда тело разламывалось от тоски и боли. С какой же радостью он вернулся! Каким волшебным сиянием встретила его арена, где становилось возможным любое колдовство!..

Занятый воспоминаниями, карлик и сам не заметил, как добрался до клиники. Охранник, прекрасно знавший его в лицо, привычно потребовал пропуск и, только пропустив пластиковую карту через щель турникета, открыл ворота.

– Профессор ждет, – сообщил он бесстрастно, и Гуттаперчевый поспешил в кабинет.

Хозяин сидел за столом, погруженный в бумаги, а за его спиной золотился солнечный свет, создавая вокруг фигуры сияние.

– Все сделано. Он больше не будет болтать, – сообщил карлик.

– Отлично. – Голос хозяина, как всегда, был ровным – просто констатация факта, лишенная даже оттенка похвалы. – Останешься пока здесь, под рукой. С завтрашнего дня начну эксперимент над девчонкой. Если то, что она рассказала, правда, это будет весьма интересно, и я извлеку из нее ее чудесные умения, даже если для этого придется залезть к ней в голову… в самом буквальном смысле…

Можно было бы счесть слова шуткой, но хозяин никогда не шутил. Он вообще вряд ли понимал смысл слова «шутка».

– Что мне нужно делать? – уточнил карлик.