Илья Рясной - Цеховики

— Я ничего не знаю.

— Все ты знаешь. Рассказывай.

— Не знаю, что и рассказывать… — Видно было, что Кулиш прикидывал, как бы ему откупиться от настырного оперативника. — Ну, Санька Глист с Мордарием комиссионку взяли две недели назад.

— Глист — с Чайковского?

— Нет, с Пушкинской.

— Понятно. Что еще?

— Ничего… Я же у вас не на жалованье.

— Не на жалованье, а на крючке. Что одно и то же. Ты мне по гроб жизни обязан.

— Правда, не знаю больше ничего… Павел Николаевич, посадил бы ты Ваньку Самосвалина. Надоел, зараза. Смотри, что творит. Людям не дает с карусели слезть. Про четвертак какой-то долдонит. Чего ему на свободе делать?

— За что посадить?

— Я не знаю. Ты б поискал и посадил. Воздух бы чище стал.

— Узнай за что, так посадим…

— Попробую.

— Ты чего с комбината бытового обслуживания ушел?

— Да тоска там.

— Везде тебе тоска. Ты хоть на одном месте больше года Работал?

— Работал. В мебельном цехе, в зоне.

— Тунеядец ты… Что на комбинате делалось?

— Ничего особенного. Проводку жгли постоянно, а я замордовался ее менять. На хрена такая работа нужна — пахать, как папа Карло! Они жгут проводку, а я меняй. Нашли мальчика. А чего, Павел Николаевич, не прав я?

— Прав. Подворовывали на комбинате?

— Ясный перец! А где не воруют?

— Где-то и не воруют.

— Только в раю. Слышь, утка в курятник приходит на экскурсию, осмотрела все и говорит: «Хорошо здесь, но где у вас пруд?» — «Да где только можно, там и прут».

— Не отбивай мой хлеб. Я сам по анекдотам спец. Кто воровал?

— Работяги, начальники. Вас что интересует?

— Что-нибудь солидное. Например, как Новоселов разжирел на казенных харчах?

— Жрал много.

— На какие шиши? Не цех же его кормил…

— Трудно сказать. Знаю только, что электричества в этом самом цехе жгли раза в полтора больше, чем положено. И постоянные замыкания, нарушения техники безопасности.

— Ну и что? — спросил Пашка.

— А ничего. Видно было, что работают люди.

— И гораздо больше, чем нужно, — поддакнул я.

— Ага, — кивнул Кулиш.

— Как работягам жилось?

— Отлично. Хоть и по две смены пахали, зато деньжищи какие шли! По две-три сотни лишку.

— Погоди. Какие такие две смены?

— Такие. За хорошие деньги. Которые от жены заныкать можно, потому как ни в одной бумажке их нет.

— Откуда они?

— От верблюда. Непонятно, что ли?

— Левая продукция, — кивнул я. Мы давно ожидали чего-то подобного.

— Левая, правая — я почем знаю.

— А то не знаешь!

— Знаю, что вещички они дерьмовые делали. Я бы такое барахло не купил.

— Почему?

— Потому. Вот на мне тельник, — он потрепал тельняшку на груди. — В этом тельнике умещается один Серега Кулиш. Правильно?

— Твоя правда.

— А если тельник растянуть, — он потянул тельняшку на своей груди, — то в него можно запихнуть и двоих Серег.

— А если на диете посидишь, то и четверых.

— Не в этом суть. Если посильнее растянуть, можно сделать два тельника, но дерьмовых. Вот так и делали сумки в нашем цеху.

— И что там растягивали?

— Кожзаменитель для сумок можно вытянуть. Мне мужики за стаканом говорили, что без проблем. Должно было быть три сумки — получили четыре. Должно быть три портмоне, будет три с половиной.

— Все ясно. Кому сплавляли все это добро?

— Наверное, было кому.

— Не юли.

— Я чего, у них в паханах ходил? Я в шестерках. Мне пару раз по полтинничку перепало за хорошую работу. Ежели бы я как папа Карло с этой проводкой не мордовался — хрен бы они в три смены пахали.

— Вспоминай.

— Какой-то армяшка там крутился.

— Как звали?

— Не знаю.

— Как выглядел?

Кулиш довольно ясно описал Григоряна.

— Он, по-моему, у них в тузах ходил. Да вы чего, черных не знаете? Они своего не упустят.

— Много народу на вторых сменах занято было?

— Да почти все. Кто откажется? По закону — не по закону! Кому это интересно? Я работаю — ты деньги платишь. И все.

После второй кружки пива мы выдавили из Кулиша все ценное, что скрывалось в его памяти. Он, покачиваясь, пошел к карусели.

— Не так много, — сказал я. — Но лучше, чем ничего. Будем проводить встречные проверки, выяснять, куда комбинат поставлял продукцию и откуда брал сырье. Прежде всего уделим внимание магазину Григоряна. Там, думаю, обнаружим массу интересного.

— Надо браться за самого Григоряна и за свидетелей. Я не особо доверяю бухгалтерам. Будем колоть работяг.

— Будем. Когда семерка проведет оперативную установку по дому Григоряна?

— На черта она нам нужна?

— Положено.

— Завтра.

Значит, завтра нам седьмой отдел выдаст все сведения о жилище Григоряна вплоть до расположения комнат, наличия гаражей и прочего.

— Дня через два наносим ему визит вежливости. С понятыми.

— И с постановлением об обыске… Если бы я знал, чем мне предстоит заниматься завтра и послезавтра!..

В былые времена меня не раз посещало чувство, что вся наша гигантская страна является большой стройкой. Точнее — бесконечным долгостроем. А еще точнее — заброшенной стройплощадкой. Сколько я ни ездил по Союзу, везде заставал примерно одну картину — перекопанные улицы и взломанные мостовые, покосившиеся заборы, за которыми застыли безжизненные, похожие на скелеты доисторических животных бульдозеры и торчащие повсеместно из земли обломки труб, арматуры, горы битых кирпичей и бетонных плит. Недостроенные жилые дома и заводы. Замороженные прожекты и планы пятилеток. И часто ни одной живой души рядом. Фантасмагория. Близкая сердцу, родная, могучая кантата всеобщего абсурда и раздолбайства.

Есть места, особо подверженные этому российскому злу. Что тут виновато — особое расположение планет и зодиакальных созвездий или просто исключительные качества местных чиновников — неизвестно. Наш город относится именно к таким местам. Половина улиц постоянно перекрыты, перекопаны — проехать невозможно. Положили асфальт, а трубы забыли — с кем не бывает! Или трубы положили, но не те — тоже случается. Или траншею вырыли, а закопать запамятовали. Как тут все упомнишь, если на следующий день уже на другой объект перебросили… Кроме того, город полон великих строек. Великих не столько по масштабам, сколько по количеству бесплодно убитых на их возведение лет. По данным параметрам иные из них приближаются к египетским пирамидам или готическим соборам. Одна из таких суперстроек раскинулась в ста метрах от моего дома.

Что планировали возвести тут градоначальники, так и осталось загадкой. То ли котельную, то ли подземный завод, то ли обычный жилой дом — все возможно. Все шло как обычно. Строители быстро снесли один добротный каменный особняк и пару деревянных развалюх, повырубали толстые деревья, вырыли котлован. И исчезли без следа вместе с экскаваторами и прочей техникой. Появились они через год, заколотили в землю железобетонные сваи и вновь растаяли в предутреннем тумане. Следующее их появление ознаменовалось возведением фундамента. На чем все и завершилось. На это было потрачено восемь лет. Правда, время от времени здесь наблюдались редкие всплески трудовой активности. Были привезены плиты, доски и прочий материал. Несколько месяцев назад строители вновь исчезли. Даже прихватив с собой неизменного сторожа с собакой.