Илья Рясной - Ловушка для олигарха

Собачонка, бегавшая по территории и призванная изображать служебного бультерьера, была какая-то голодная и исхудалая, даром что рядом с окорочками живет. Я кинул ей припасенный кусок сыра с быстродействующим снотворным, она сожрала его моментом и вскоре завалилась дрыхнуть.

Теперь я свободно мог пробраться вдоль забора к сторожке — однокомнатному деревянному домишке со стульями, столом и кушеткой.

Охранники времени не теряли. Они жрали водку,

Я ворвался внутрь. Одним ураганным движением, не останавливаясь, отключил обоих и уложил их на пол, сделал по доброй инъекции. Потом еще прибавил громкости у магнитофона. И пузатый «Панасоник» на столе с энтузиазмом взвыл новую песню группы «Сладкие грезы»:

— Я тебя люблю, а ты сука!

Оттого у меня душевная мука!

Я отправился дальше. Мимо приземистых длинных зданий — это были холодильники с бетонными возвышениями подъездных путей для грузовиков. На одном таком подъеме стояла и «Скорая помощь». Я прислушался, потом выглянул, присмотрелся — в салоне пусто.

Я приблизился осторожно, посмотрел внутрь. Там на носилках лежало тело. Пускай лежит. К нему мы вернемся позже.

В домике горел свет. И слышны были оживленные голоса.

Ступая мягко, как кошка, я приблизился. Теперь можно было различить, о чем говорят. Голоса были веселые и жизнерадостные. Принадлежали, как я определил, трем особам мужского пола. Настроение у парней было хорошее. Периодически слышалось позвякивание рюмок.

— Ну, будем. За дружбу, — звяк стаканами… И разговор потек опять.

— Бобон, чего меньше платить стали?

— Туши подешевели.

— Конечно, мы пока туши еще поставляем. Но при таких деньгах…

— Левчик, братушка, а я при чем? Понимаешь, конкуренция. Душит Юго-Восточная Азия, да и республики СНГ не отстают, А тут еще кризис экономический.

— Да, тяжела жизнь, — вздохнул Левчик. — Бакс опять вверх попер. Бензин — тоже. О чем это там наверху думают?

— Это все фашисты виноваты, — встрял третий.

— Кузя, ты чего, какие фашисты ? — спросил Бобон.

— Ну, разные. По телевизору говорили.

— Да нет, это все от взяток, — заявил Левчик, — Вон, чтобы одну тушу распотрошить и продать, сколько народу кормить надо. Эх, страна!

— Ох, надоело все, — вздохнул Бобон. — Крутишься, крутишься, копейки выгадываешь… На Западе за такую работу знаете, сколько платят.

— Сколько?

— О-о-о! — протянул Бобон. «О-о-о», похоже, — это очень много, потому что на миг собеседники уважительно притихли.

Потом они еще поругали правительство. Пожаловались на застой в делах.

— Да и туши пошли не те, — говорил Бобон. — Экология. Здоровье у народа падает, Глядишь, туша с виду нормальная, а почки и печень уже изъедены… Эх, мужики, чую, конец света скоро. Нострадамус еще писал.

— А ты откуда знаешь?

— По телевизору говорили.

— Ну ладно. Еще по одной, — предложил Кузя.

— За справедливость, — и стаканы звякнули.

— Все, пора за работу, — сказал Кузя. — Туша сонная лежит. Мы ее у трех вокзалов прихватили.

— Туша под снотворным? — поинтересовался деловито Бобон.

— Да. Живехонек.

— Надо срочно на заморозку. На почку как раз заказ пришел. Сейчас пробы возьмем.

— Ты врач, — с уважением произнес Левчик. — Тебе виднее.

Кряхтя, Бобон направился к выходу.

Дверь отворилась.

Он ступил на крыльцо. Это был обитатель этого здания, который выходил общаться с охраной — высокий, жилистый, с двумя золотыми кольцами на пальцах, с круглой наивной мордой и короткими волосами.

Уложил я его тут же, одним ударом в биоактивную точку — не сильно. Чтобы привести в чувство в случае чего минуты за две.

Я зашел в помещение. За столом сидели двое. Один бородатый, интеллегентный с виду, весьма объемистый, с кулаками-кувалдами. Другой — молодой, красивый, спортивного вида, в руке сжимал стакан, лицо его было задумчивым и сосредоточенным, а взор устремлен вдаль. Видно, парня одолевали мысли о судьбах мира.

— Привет, уроды, — сказал я.

— Ты кто? — бородатый, судя по голосу это был Левчик, слегка офонарел.

— Смерть твоя, — просто и со вкусом ответил я. Бородатый не стал долго думать.

— Держи тушу, — прикрикнул он напарнику и бросился на меня. С голыми руками!

Вскоре они улеглись оба. Я их не жалел, так что, возможно, понадобится реанимация. Но это будет позже. Сейчас есть дела поважнее.

Я привел в себя доктора. Задерживаться мне с ним не резон. Поэтому я просто осведомился:

— Где туши?

— Окорочка куриные, что ли? — решил Бобон повалять дурака.

Я его быстро убедил — самым жестким образом, что врать нехорошо,

— Т-туда, — стуча зубами указал он. После нашей короткой беседы идти он сам еще мог, правда, с большим трудом. Покачиваясь, он сорвал пломбу с двери холодильника. С трудом отодвинул дверь. В холодильнике было как положено — холодно.

Бобон зажег свет. Лампа дневного света высветила картонные коробки с куриными окорочками.

Повозившись за трубами, он повернул скобу, и металлическая стена отъехала прочь. Там был еще один холодильник, с «тушами»!

Я человек с хорошей нервной системой. Но плечами я передернул. И удержал себя от естественного движения — нажать на спусковой крючок и всадить в хозяина этого заведения пулю.

«Туш» набралось немало. Большинство — уже разделанные, Стояли контейнеры с азотным охлаждением — для хранения органов и для перевозки. Часть разделанных тел была свалена в углу — для последующей утилизации.

— М-да, дела идут в гору, — отметил я. — Жаловаться не приходится.

Бобон не ответил. Зубы его застучали еще сильнее.

— Ну как, Бобон, — осведомился я. — Тебя оставить здесь на материал?

— Н-нет.

— Где Зубовин?

— Кто?

— Телеведущий, Не помнишь? — я поднял пистолет.

— Вон! — он показал на то, что осталось от тележурналиста, Осталось не так много. Но узнать Михаила Зубовина в том, что осталось, было можно.

Мы вернулись из холодильника в домик. Там я порасспрашивал Бобона немножко о его процветающем бизнесе. В холодильник ему не хотелось, поэтому отвечал он охотно. Сведения пока для меня бесполезны, но они лягут в мой компьютер и когда-нибудь пригодятся.

Хорошие инъекции выключили душегубов минимум часов на десять. А мне пора отправляться вон из этого места.

Я добрел до своей машины. Сделал оттуда два звонка. Один — моему человеку из отдела по борьбе с организованной преступностью.

— Марк, чего-то ты разоспался, — сказал я.

— Три ночи, — застонал он. — Кто?

— Не узнаешь?

— Ты?! — сон с него слетел сразу.

— Я.

— Но ты же…

— Помолчи. Если хочешь орден на грудь, снимайся быстренько и двигай в холодильник на Северо-Западе у Смирновских прудов.

— Зачем?

— Найдешь такое, что никто не находил.