Илья Рясной - Ночь длинных ножей

Губы Вахи дрогнули. Он не был готов к смерти. Хромой упорно твердил, будто гвоздями вколачивая в головы своих подчиненных, — воин ислама в любой момент должен быть готов умереть достойно. Но Ваха не готов!

— Не надо.

Мой род отомстит! — больше плаксиво, чем с угрозой, воскликнул Ваха. — Твою семью вырежут!

— Твой род отказался от тебя, ублюдок! И запомни, собака, теперь мне не страшно ничего… Умри как мужчина…

Округлившимися глазами взирал Ваха на своего палача. И видел, что пощады не дождаться.

— Не убивай! Хромой — я отдам тебе его.

— Хромой давно в Турции…

— Он здесь… Я отдам тебе его…

— Отдашь, говоришь, — Джамбулатов усмехнулся. И засунул пистолет за пояс сзади.

Ваха расслабился, представив, как вгонит в Джамбулатова пулю, когда тот отвернется.

— Значит, Хромой здесь, — Джамбулатов нагнулся, вытащил из самодельных ножен, привязанных к ноге, штык-нож с коричневой стандартной рукояткой. На тщательно заточенном лезвии была кровь. Свежая. Кровь Джохара, который зазевался и позволил перерезать себе горло!

— Что ты хочешь? — с нарастающим ужасом, готовым перерасти в панику и толкнуть на необдуманный поступок, смотрел на нож Ваха.

— Я не буду тебя стрелять. Просто зарежу, как барана… И тут ужас рывком поднялся из глубин души, захлестнул с головой, не давая думать, мешая бороться за жизнь, и Ваха всхрапнул, как лошадь, вскочил, упал на колено, поднялся и бросился прочь.

Джамбулатов без труда настиг его, сшиб с ног. Ваха завертелся на земле, вспомнив, наконец, про свой пистолет за поясом. Потянулся за ним, но лезвие заточенного штык-ножа полоснуло по руке, и пистолет оказался на траве.

Стиснув зубы от отвращения, Джамбулатов с силой вогнал лезвие в шею своего кровника.

В поселок банда вошла ночью. Задача стояла незамысловатая — перебить закрепившееся в здании школы подразделение русского ОМОНа, продемонстрировать свою силу и объявить: пришло освобождение от имперского ига, и благодарные жители должны осознавать, что отныне и навсегда живут в свободном кавказском исламском государстве. Но неожиданного нападения не получилось. Боевики напоролись на омоновский секрет, стерегущий подходы к расположению подразделения, с ходу потеряли двоих убитыми и троих ранеными. Один из раненых, лежащий на земляном полу захваченного дома, страшно стонал, впадал в горячку и проклинал кого-то. Среди проклинаемых Хромой разобрал и свое имя.

Хромой нагнулся над стоящим на коленях русским, которого захватили в плен во время ночного скоротечного боя, и спросил:

— Мент?

— Врач, — сплюнув сгусток крови, процедил пленный.

— Это хорошо, — кивнул Хромой. — Лечи, врач. Лечи наших братьев, — он кивнул на раненых.

— Я врач, а не ветеринар, — через силу, скривившись в ухмылке, медленно произнес пленный.

— Ты шакал! — Хромой пинком повалил пленного, вытащил свой любимый «стечкин» — высоко ценящийся среди боевиков и достаточно редкий автоматический двадцатизарядный пистолет, который означал принадлежность к полевым командирам.

Пленный омоновский врач поднял глаза, и Хромой напоролся на такой заряд ненависти и упрямства в глазах этого неверного — подобного не видел даже у своих фанатиков. И полевой командир невольно отступил на шаг.

— Я лучше бродячих собак лечить стану, — упрямо процедил, еще раз сплюнув сгусток крови, пленный.

— Ты хорошо подумал? — спросил Хромой. Пленный врач исхитрился и плюнул в полевого командира.

— Это тебе дорого станет, — вытеревшись, произнес Хромой. И кивнул своим воинам. А они умели обращаться с непокорными…

Обезглавленный труп бросили на улице… А Хромой, стоя на крыльце захваченного дома, втягивая ноздрями холодный воздух и глядя на тревожно замерший в ожидании ночной аул, передернул плечами зябко и нервно. Ему стало не по себе. Он ощутил, что все идет совершенно не так…

"Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

Всем русским солдатам и офицерам.

Ваше время прошло. Если вы не хотите живой ад, уезжайте к себе домой. В случае невыполнения наших требований будут применяться меры шариатского наказания.

Аллах акбар!

Моджахеды Дагестана".

Эти листовки еще недавно разбрасывали на рынках, ими обклеивали заборы и стены. Русским обещали очистительный огонь джихада. Кипела, стремясь вырваться на свободу, священная месть и за прошлую, проигранную Россией в 1996 году чеченскую войну, и за все предыдущие войны.

Вдохновитель этого похода Шамиль Басаев на совете полевых командиров обещал, что с Кремлем все обговорено. Он якобы в Швейцарии недавно встречался с одним из заправил Администрации Президента России, и Москва согласилась сдать на необременительных условиях Дагестан. Шамилю многие верили. Все знали, что он участвует в играх, где Кремль — одна из сторон, и игры эти вознаграждаются тем немногим, что чего-то стоит на земле — деньгами и властью… Хромой ему не верил, хотя хотелось верить. У него возникло стойкое ощущение, что игры эти уже зашли слишком далеко. И теперь за стол садятся уже совсем другие игроки… Но он малодушно заставил себя поверить. И двинулся со своими верными бойцами на Дагестан, который, по утверждениям пылких сторонников похода, с благодарностью падет к ногам освободителей от русского ига.

В любом процессе есть скрытые пружины. Хромой лучше других знал, что пора отрабатывать миллионы долларов, которые пришли от арабских братьев на разжигание джихада. И надо успеть воспользоваться моментом, когда Россия слаба и деморализована прошлым поражением. Ведь ненавистная империя имеет обыкновение неожиданно для тех, кто уже списал ее со счетов, подниматься с колен и сметать всех и все на своем пути. Сейчас, чем шайтан не шутит, может, и удастся поджечь весь Кавказ, и тогда ненавистная страна начнет разваливаться на кровоточащие куски, умываться кровью, и Чечня получит долгожданный выход к Каспию, к Военно-Грузинской дороге. А там недалеко и до создания исламского кавказского государства.

Впрочем, Хромой обычно не уносился в своих мечтах столь далеко. Он, прагматик до мозга костей, принадлежал к числу тех людей разного цвета кожи, образования и взглядов, которых объединяло стремление вспороть брюхо России, урвать кусок дымящегося мяса из ляжки раненого медведя. Хромой привык добивать раненых. Это закон природы — слабого добивают…

Обещанного Шамилем «зеленого коридора» до Махачкалы не получилось. Хотя вначале все шло как по маслу. Воины ислама растеклись по Дагестану, воссоединились с братьями по вере в Ботлихском районе. Передавили несколько блокпостов и опорных пунктов внутренних войск. Правда, не взяли ни одну заставу — но таких и целей не было, все крепости они плавно обтекли, как вода камни, и разошлись на охоту. Отправились резать ненавистных неверных, кидать в наспех сколоченные тюрьмы — бетонные мешки или просто выкопанные ямы. И поднимать на крышах сельсоветов зеленые знамена ислама.