Михаил Рогожин - Из России за смертью

Реакцию Советова майор вычислить не мог. Если тот расскажет дочери, значит, конец семейной жизни. Тамара не простит. Она собственница. С детства привыкла, чтобы все окружающие ей служили. Поэтому и замуж за Найденова вышла, почувствовав, что он не сможет противостоять и до конца дней будет исполнять ее желания. Он не сопротивлялся. Трудности супружества нес терпеливо, как тяготы воинской службы. Слишком велика была разница потенциалов. Благодаря женитьбе он получил не просто дотоле не доступные ему блага, а совершенно новый статус в жизни. Стал майором, перед которым заискивали полковники и водили дружбу генеральские отпрыски. Дальнейшая его карьера представлялась безоблачной. Для начала Ирак и Ангола — лучший способ обеспечить семью на ближайший десяток лет. Потом учеба в академии и спокойная должность в генштабе.

Из всех способов получить генеральские лампасы — кабинетный самый надежный.

И вот тебе, пожалуйста, увлекся, забылся и получил перспективу навсегда остаться безвестным майором где-нибудь за Уралом.

В военное училище Найденов шел по трезвому расчету. С детства на него давил полуголодный, неустроенный быт в мерзкой коммуналке, где соседи каждый вечер объединялись на кухне для совместной попойки. Его отец иногда и спал там, уронив голову на чужой. стол. Мать в это время крутила роман с соседом дядей Гришей, и будущий майор, сжавшись под тяжелым ватным одеялом, боясь темноты комнаты, прислушивался к резкому отрывистому маминому смеху, раздававшемуся за стенкой. Он любил мать днем и ненавидел ночью. Потом, когда вырос и в его жизни стали возникать женщины, Найденов так и не смог побороть в себе отвращение к ночи. Она ассоциировалась с грязью, страхом, ложью и бесстыдством. Майор ощущал неловкость, отчужденность, раздражение, возникающие и мешающие близости с женщинами ночью.

Тамара, появившись в их компании, сразу уставилась на майора властным оценивающим взглядом. Ему было неловко. Тем более, что ее к ним в общежитие привел какой-то уже пьяный полковник. В конце пирушки Найденов и Тамара оказались на одной кровати. Где-то неподалеку в темноте храпел полковник. Тамара была крепко выпившей. Найденов почувствовал накатывающуюся на него слабость и вздрогнул от прикосновения женской руки, шарившей по его животу. Но вдруг рука прекратила поиски, и он услышал легкое посапывание.

Тамара уснула, и Найденов был ей благодарен за это.

Утром, уютно потягиваясь, Тамара промурлыкала: «Мне нравится с тобой просыпаться». И вопрос был решен. Плохо соображавшего с похмелья полковника тотчас отправили за шампанским. С удивлением наблюдая за разгулом праздника, возникшего в его серой жизни, Найденов на разные лады повторял бабкину поговорку: «Жениться не напасть — как бы женатым не пропасть». Тогда не пропал. В приличной семье оказался..А теперь?

Устав от мыслей, сверлящих череп бормашиной, Найденов не спеша отправился к открытой площадке, с которой на все стороны света в золотистой дымке был виден океан. Полный штиль делал его ласковым и безмятежным. Майор невольно позавидовал этому разнеженному спокойствию. Всматриваясь в океан, Найденов как бы стремился впитать его мудрость, величие и свободу. Океан лежал, раскинувшись, подобно Гулливеру, безучастному к пискливым, едва различимым лилипутам, одному из которых сейчас казалось, что рушится его большая лилипутская жизнь. Но что такое жизнь лилипута в сравнении с одним легким вздохом океана — Гулливера? Стоит майор и завидует океану. Потому что жизнь — всего лишь цепь случайностей, а стихия — цепь неизбежностей. И в том, что произошло с Аной, тоже виновата стихия.

Безмятежность в любви оказалась по-океански обманчивой. Стоило поменяться ветрам, и пучина готова поглотить одинокого пловца. Раньше любовь для майора была понятием книжным, лишь сейчас, глядя на золотистый океан, он по-новому воспринял то чувство, которое возникло в нем при встрече с Аной.

Ана привела Найденова к себе домой. Он и не предполагал, что в Уамбо существует подобный оазис. Квартира состояла из одной комнаты и кухни, между которыми была раздвижная перегородка, напоминающая бамбуковую изгородь.

Ана, бросив сумку на широкую мраморную скамью, где и так валялось огромное количество сумок самых разных размеров, по-свойски обратилась к Найденову:

«Включи музыку, я быстро переоденусь». И скрылась в ванной.

Оставшись один, майор с удивлением и осторожностью принялся рассматривать комнату. Ее пространство, благодаря белым стенам и низкой мебели, казалось необъятным. По сути, из мебели была лишь круглая тахта в центре и несколько столиков с большими лампами в виде восточных ваз под белыми шелковыми абажурами У стен. В одном из углов стоял большой барабан, сделанный из разных пород деревьев и украшенный кисточками от бычьих хвостов. Вдоль стен шли низкие белые стеллажи, книги на которых перемежались с различными диковинными вещами из быта неизвестных Найденову африканских племен. На одной из верхних полок, гордо расправив паруса, возвышался макет португальской каравеллы. На фоне белых стен пронзительной зеленью и свежестью восторгали глаз цветы, переплетения лиан, кроны низкорослых, но пышных пальм. Под жужжание кондиционера комната одаривала той желанной прохладой, о которой мечтает каждый житель пыльного, испепеленного солнцем Уамбо. Пол, выложенный плиткой с полустертым, очевидно когда-то красным, орнаментом, не оставлял сомнений, что ступаешь не по подделке, а по самой настоящей старине. Но на чем бы ни задерживался взгляд вошедшего, он неизбежно устремлялся к большому гобелену, выцветшему от времени.

Среди его серовато-желтых затертостей отчетливо различима была лишь фигура рыцаря, показывавшего рукой с мечом на нечто бурое, по очертаниям напоминающее крепость. В другой, чуть отведенной в сторону руке рыцарь держал розу, единственно не потерявшую свой белый матовый цвет и томную прелесть чуть распустившихся лепестков. Увлеченный созерцанием гобелена, Найденов не услышал, как, мягко ступая босиком по прохладному полу, к нему подошла Ана.

— Это старый гобелен семнадцатого века. Здесь невозможно отреставрировать. Нужно вести в Европу. В Лиссабоне есть хорошие мастера. Уже несколько лет собираюсь, да никак не получается.

— А кто этот рыцарь? — из вежливости поинтересовался Найденов.

— Как? Вы не узнали? Это же принц Генри, Дон Энрике Навигатор.

— А... — протянул майор, совершенно не представляя, как ему реагировать на коронованную особу. — И куда он показывает?

— Матерь Божья! Это понятно любому школьнику. Принц Генри совсем еще молодым человеком отличился геройством и храбростью при штурме Сеуты.