Дмитрий Дубинин - Золотой иероглиф

Но ведь все это значит, что кроме нас с Сэйго и гангстеров за островом пристально наблюдают и эти самые хатамото! При этом они уже должны знать и содержание документа из омамори, и догадаться о масштабе карты — им-то было лучше нас известно, кто такая Тодзимэ и как выглядит искомый остров! Почему же их здесь нет?

Если даже допустить, что клад зарыт на российской стороне острова (а это, похоже, действительно так!), то будут ли они столь щепетильны, чтобы принимать подобное во внимание? Если уж гангстерам плевать на демаркацию — шастают, понимаешь, по всему острову — то неужели это может стать помехой для тех?.. Или… Или все-таки произошла ошибка, которую допустили как мы с Сэйго, так и якудза, и клада на этом острове нет и никогда не было?

Догадок море, какая из них верна — можно думать до бесконечности, к тому же я догадывался, что и Мотояма несколько озадачен. Ведь он тоже может карабкаться по дереву за лакомой вишенкой, при этом понимая, что сокол где-то рядом, и готов при случае побороться. И это — пока единственно возможный ответ на все вопросы.

К появлению Сэйго Такэути мы начали готовиться с утра. Вернее, не столько «мы», сколько Мотояма со товарищи. Погода была не хуже вчерашней, туман был довольно редким, ветра почти не чувствовалось. Один из бандитов засел с биноклем и рацией на южной «груди». Как только он заметит приближающийся объект, то даст сигнал, по которому мне придется идти на берег… Для того, чтобы Такэути ничего не заподозрил, были предприняты все меры предосторожности, вплоть до того, что повару запретили даже зажигать газ.

Не будь здесь Татьяны, я, может, рискнул бы как-то сообщить Сэйго о том, что на острове угнездились якудза. Но сейчас это было невозможно. Наверняка это понимал и Мотояма.

Гангстер сохранял внешнее спокойствие. Покуривая, он рисовал на чистом листе бумаги карту острова, сверяясь с моей распечаткой. Один из бандитов тем временем куда-то сходил, и вернулся, таща нивелир — делал съемку местности, геодезист, понимаешь ли… На ходу он что-то сообщил Акире, и тот кивнул головой.

Закончив свои труды, Мотояма подозвал меня и дал взглянуть на творение рук своих.

Как топограф, Акира оказался неплохим специалистом. Он довольно точно зарисовал как береговую линию острова, так и снятые отметки высот, которые соединил горизонталями, проведенными через каждые пятьдесят метров. Остров теперь действительно больше напоминал женский торс, нежели «лицо», привидевшееся мне поначалу. Демаркационная линия, проведенная строго с запада на восток под 43°40′ северной широты, пересекала северный склон правой «груди» и левое «бедро». А от вершины левой «груди» до центра кратера-«пупка» Акира провел на карте прямую линию, которую аккуратно разделил пополам. Точка, делившая отрезок, оказалась на территории России. А линию от этой точки, идущей параллельно границе, Мотояма довел до самого берега.

— Клад зарыт на нашей стороне, — сказал я.

— На какой это «вашей»? — поднял бровь Мотояма.

— На российской.

— Тут нет российской стороны, — словно изрекая бесспорную истину, произнес гангстер. — Эта демаркационная линия — не более чем временная условная черта. Все Южные Курилы, включая и этот остров, принадлежат Японии, и то, что по ним ходят без японской визы твои соотечественники — лишь недоразумение. Притом тоже временное. Просто у земель, так же как и у людей, есть своя карма, и карму этих островов не нам переделывать. Все произойдет естественным путем.

Я промолчал, не собираясь спорить. Пусть думает, как хочет.

— Длина этой линии — почти пять километров, — продолжал Акира. — Всю ее перекапывать мы, конечно, не станем. Как ты думаешь, что надо сделать, чтобы соблюсти точный масштаб?

— Надо представить, какое телосложение было у Тодзимэ, — сказал я и даже усмехнулся. — И сопоставить ее габариты с размерами твоего рисунка.

Если бы я знал, что задумал этот тип, то вряд ли стал бы усмехаться.

— К сожалению, хоть у меня и было множество женщин, — начал Мотояма, — я никогда не испытывал желания измерять их тела линейкой или еще чем-либо подобным. А ты?

— Естественно, я тоже никогда этим не занимался.

— Да, боюсь, что и мои ребята никогда не делали такого… Вот, хочу с тобой посоветоваться. Ты давно уже влез в это дело, возможно, даже прочувствовал «ками» — дух давно ушедших… Верно?

Я опять счел за лучшее промолчать.

— Что ты думаешь о внешности дочери Танаэмона, раз недавно овдовевший самурай мог не просто польститься на нее, сделав наложницей, а взял в жены, да еще не стал сразу уточнять, кем в действительности является ее отец?

— Думаю, Тодзимэ была красивой женщиной, — сказал я, прикуривая от зажигалки, которую поднес Мотояма. Совсем вежливым бандит стал, а я, придурок, уже начал едва ли не дружеские чувства к нему испытывать. — Может быть, даже очень красивой.

— Согласен с тобой. О красоте ее лица нам сейчас судить трудно, да и не нужно, поэтому лучше подумаем о теле. Итак, суровый воин потерял голову, а потом, как выяснилось, и лицо… Значит, у нее тело должно быть близким к совершенству, как его понимали в те времена. Тодзимэ была женщиной чуть выше среднего роста японок, не тощей, но и не расплывшейся, с аккуратной грудью, тонкой талией и относительно крупными бедрами…

— Я не знаю эстетических канонов Японии семнадцатого века, — заметил я, — но пока все довольно логично.

— Да, конечно… Что самое удивительное, Андрей, так это то, что мы с тобой знаем женщину, которая должна быть похожа телом на Тодзимэ. Причем ты ее знаешь лучше меня.

— Не понял…

— Нам повезло, что она находится на острове. Я говорю о твоей жене, Андрей.

За вежливостью и корректностью этого человека крылось нечто ужасное. Я еще не понял, что он задумал, но сразу же догадался, что нечто, мягко говоря, не очень приятное.

— Ты это о чем?

— Нам придется снять с нее мерку. Конечно, это не даст нам высочайшей точности, но сэкономит по меньшей мере несколько недель работы.

— Ты, наверное, шутишь? Какую такую мерку?

— Нам придется повторить то, что сделал Тамоцу Дзётиин. Нарисовать на Татьяне линию от вершины левой возвышенности до центра живота и от ее середины отсчитать половину длины лезвия кусунгобу на заходящее солнце.

Мотояма хорошо помнил текст и неплохо знал перевод…

— Ты этого не сделаешь, — сказал я.

— Сделаю, Андрей.

Глаза японца зияли точно такой же бездонной чернотой, как револьверные стволы.

— Для этого у нас, — продолжал Мотояма, — есть все, в том числе и компас, при этом получше, чем твой. Конечно, мы знаем, что половина длины лезвия кусунгобу — это двенадцать с половиной сантиметров, но в определении масштаба у нас и без того может быть немало погрешностей…