Борис Мишарин - Исцеление

Михайлов все также непринужденно ходил вокруг стола, высматривая лучший шар для удара. Сэндс прекрасно понимал, кому адресована эта речь, он прокручивал в голове ее объективность. Словам Николая он верил полностью, но здесь замешано другое, в политике без подтверждения сложно верить речам. Здесь и состоит талант в том, чтобы суметь отделить плевела от зерен.

Стив рассуждал про себя о том, что блефует Михайлов или нет? Как простой человек, он бы никогда этого не сделал. А в политике? Если есть что-то новенькое у русских — оно тщательно скрыто от разведки, но в современном мире трудно что-либо скрыть. Чертежи, тактико-технические данные — это да. А новую конструкцию, производство, ракетную базу… не скроешь. Но и оснастить, допустим, подлодку или самолет принципиально новым оборудованием и вооружением вполне возможно. Но, Михайлов говорил «стереть в порошок», а это означает такое оружие, которое отличается от современного, как атомная бомба от обычного вооружения. Нет, такого ничего быть не может, политика: «зарони зернышко сомнения, дальше видно будет». Сэндс улыбнулся, но вдруг вспомнил еще одно — «недооценивающая сторона». И все-таки нет — это блеф. Но «зернышко» то уже работает… Какая же у него гениальная голова! Сэндс посмотрел на Михайлова и заулыбался.

— Далеко нам с тобой до профессионалов, Коля, играем, прямо надо сказать, посредственно. Пойдем в беседку?

— Пойдем, — Николай пропустил его вперед, — недавно показывали по телевизору ваш фильм про подводную лодку, которая потерялась на время, попав в пространственно-временную дыру. А ведь Жюль Верн в свое время писал о полетах на Луну, — Михайлов улыбался, глядя на ошарашенного Сэндса. — Пивка выпьем? — спросил он.

Стив молча кивнул головой, в его мозгах опять засвербела мысль: «А если он не блефует? Не-ет, экономика у них развалена»…

Сэндс засмеялся.

— Вспомнил Икара — сам-то он так и не смог полететь! — поставил точку над «и» Стив.

Они пили пиво, более не касаясь этого разговора, обсуждая поэзию А.С. Пушкина, которую Стив знал неплохо. У русского, нанятого для обучения Ника, был трехтомник его стихов. Читал его и Сэндс.

Михайлов подозвал проходящего мимо Ника спросил:

— Ты любишь Пушкина?

— Да, я читал его, — ответил он.

— А Есенина? — спросил Николай.

— Я не читал его, не могу ничего сказать, — пояснил Ник.

Михайлов посмотрел на Стива, закурил, потом открыл книжку и показал страницу Нику.

— Прочтешь? Это Сергей Есенин, великий русский поэт, — попросил Николай, закрывая сборник стихов.

Ник стал читать по памяти:

Ник закончил читать и посмотрел на удивленного отца. Сам он не понял еще, что, глянув разок на стихотворение, запомнил его наизусть.

— Сынок, где ты читал его раньше, когда успел выучить? — спросил Стив его.

Ник, начиная осознавать, что почему-то вдруг запомнил стихотворение наизусть, ответил:

— Нет, папа, я никогда раньше даже не слышал про него. Дядя Коля показал: я запомнил. Не знаю почему, — пожал он плечами.

Михайлов пояснил маленькому Сэндсу, что он с этого дня станет запоминать все увиденное и услышанное сразу, без повторений. Более нет необходимости тратить время на заучивание — это мой скромный подарок.

— Ура-а-а! — Закричал Ник, — больше учить не надо…

Он побежал поделиться новостью с матерью и новыми друзьями. Стив благодарил Николая, он, конечно, радовался, но в глубине души удивлялся: почему Михайлов пошел на это? Повторил про себя: «Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле».

Николай вмешался в процессы запоминания и только, он не сделал Ника умнее и не создал условий для улучшения работы других участков головного мозга. Но Стив просил его не об этом и сразу бы догадался, что кроме исключительной памяти у Ника ничего нет, он не может даже умножать в уме двухзначных чисел. Михайлов решил эту проблему гениально, он дал Нику просмотреть и запомнить таблицы В. М. Брадиса. Эти четырехзначные математические таблицы во времена школьных дней Николая являлись обязательным атрибутом вспомогательных пособий. Глянув в них, можно сразу найти ответ не только арифметических действий: возвести число в квадрат и куб, найти длину окружности и площадь, использовать номограммы для решения уравнений, определить различные тригонометрические значения. Пусть Ник пользуется этой таблицей, заложенной в его памяти, и все считают, что он талантливый маленький мальчик.

Михайлов задумался. Америка сейчас, являясь по сути единственной супердержавой, немного заелась и перестала объективно оценивать обстановку в мире. Особенно тогда, когда Буш младший сумел ввести ограниченный контингент войск в бывшие республики Советского Союза. Россия, экономически раздавленная, и сейчас еще могла дать достойный отпор любому агрессору, но былой мощи и силы не имела. Как не имела и многих военных баз, откуда могла сдерживать военные амбиции США.

В Европе американцев называют не янки, их называют снобами, зажравшимися снобами, смотрящими на всех свысока. Проводя политику сдерживания возможности создания ядерного оружия в азиатских странах, американцы недооценивают мусульман, число которых увеличивается из года в год. Мусульмане не простят им надменного отношения к себе, как не простят Ирака и Афганистана. Они так и не поняли, что два разрушенных здания — всего лишь репетиция перед страшными развалинами городов. Узнают американцы на себе действие военного атома, Хиросима и Нагасаки станут в сравнении с будущим лабораторными опытами.

Очень хотелось Михайлову подсказать Сэндсу о грозящей опасности, но решил он этого не делать, не имел права на правду, которую могли назвать подстрекательством войны.