Борис Мишарин - Исцеление

— Мы так и поступим, Саше действительно необходима помощь не только в вопросах, которые я решал сегодня. В будущем я планирую, что бы Саша отошел от грязных дел, чувствую, что ему это тоже не по душе. Я подтолкну его в нужном направлении, он хороший парень, пусть зарабатывает деньги честным путем. А сейчас, девочки, спать, третий час ночи уже, проспим завтра на работу.

Он переключился на события минувшего вечера. Только один вопрос тревожил его: прав он или нет? С точки зрения государства и права — конечно, нет, а с точки зрения самого, других людей, общества, морали? Если бы заявили в милицию и там поверили, если бы еще поверили и сразу бы выехали — на вечер спасли бы, измотав в последующем повестками и вопросами. Все равно Александра и его убили бы, никто бы не снял заказ. Значит, государство не смогло бы их защитить, это аксиома. С другой стороны: Бром, Михаил, Олег, Вано — это бандиты, руки их в крови, они совершили множество тяжких преступлений, но жили припеваючи на свободе, веселились и жировали на отобранные деньги, на деньги, добытые преступным путем у своего народа. И это понятно всем, как божий день, кроме разве что судей. Они жили за счет страха запуганных ими же людей, государство которых не в состоянии их защитить, за счет подкупа и взяток, за счет продажных тех же самых государственных чиновников силовых и административных структур.

Он не судья и не палач, но обстоятельства сложились так, что решение необходимо принять немедленно. Николай с абсолютной уверенностью понял, что если бы провели всенародный референдум — большинство поддержало бы его, а закон должен служить народу. Значит, он морально оправдан! Облегченно вздохнув, он попытался уснуть, но в голову опять стучалась мысль: разве судья ты? И лезли мысли о неотвратимости наказания — почему гуляют на свободе члены преступных группировок? Круг начинался заново.

Еще долго он лежал молча, делая вид, что спит, но сон сморил и его, властвуя и забирая усталость.

Утром, подъезжая к клинике, Михайлов заметил у дверей трех новых людей. «Здоровенные мужики, накаченные, чувствуется сила и тренированность, от наметанного взгляда не укрываются такие важные детали», — отметил про себя он.

Парни подскочили к машине и открыли три дверцы, протянув Алле и Вике руки, помогая выйти. Дамы, не зная их, не решались, взглядом требуя от Михайлова пояснений. И он, улыбаясь, пояснил, что все нормально — это новые сотрудники фирмы. Алла и Вика, взамен нерешительности и в качестве оправдания, подарили каждому по ослепительной доброй улыбке.

— Доброе утро, Виктория Николаевна, — вежливо говорил один.

— Доброе утро, Алла Борисовна, — вторил другой.

Николай смотрел на своих девочек и радовался. Польщенные именной встречей, они сияли, как солнышки, в их радостной простоте не чувствовалось и капли тщеславия и надменности, которую напускали на себя многие женщины в общении с охраной. Простые и вежливые, они гордились своим положением, своим мужем и зятем, прежде всего, но никогда не кичились этим, стараясь наоборот, внимательнее относится к простым людям, таким же, как и они в совсем недалеком прошлом.

На легком морозце, в норковых шубках и шапках, они смотрелись ослепительными куколками, источая светлую доброту и нежность. Николай так и стоял без движений, любуясь ими, пока не вздрогнул от обращения к нему.

— Здравствуйте, шеф, — трое охранников вытянулись, как перед генералом, ожидая распоряжений, но на лицах не было льстивой угодливости, скорее они выражали почтительность и внимание.

«Это хорошо, — подумал Михайлов, — не терплю лизоблюдов. Танцор уже явно поработал с ними, иначе бы они втроем открывали мою дверцу. Но когда он успел, молодец, не зря его ценит Граф».

— Доброе утро, — со всеми поздоровался Николай.

Он прошел в свой кабинет и переоделся, его рабочий день начинался с девяти, но он приезжал пораньше, а значит, и приезжали Вика с Аллой Борисовной, и, глядя на них, другие сотрудники.

Михайлов попросил Вику пригласить к нему Михаила и новых сотрудников, собрать через пять минут в приемной весь персонал.

Михаил и охранники вошли, каждый представлялся сам.

— Астахов Василий Иванович, кличка Стах.

Николай Петрович поморщился, и это не ускользнуло от Танцора.

— Ни каких кличек, — цыкнул на них Михаил.

— Черный пояс, пятый дан, — продолжал Астахов, — служил в ВДВ, но спортом занимался и раньше.

— Ого! — похвалил Михайлов, — пятый дан — это сильно!

— Дятлов Игорь Михайлович, служил в ВДВ, черный пояс, третий дан.

— Деркач Вячеслав Ильич, служил в ВДВ, черный пояс, третий дан.

— А у тебя какой дан, тоже в ВДВ служил? — посмеиваясь, спросил Михаила Николай Петрович.

— Пятый дан, доктор.

— Сержант наш, — заулыбался Астахов.

— Это хорошо, что вы давно знакомы, не придется срабатываться. Михаил объяснил вам задачу? — они закивали, — тогда обращаю ваше внимание на следующее: как вы уже поняли — никаких кличек, второе — быть всегда вежливыми с больными и их родственниками. Иногда они так достают, что хочется дать им по шее — терпите, скрипите зубами, рвите на себе волосы, материтесь, про себя естественно, — он заулыбался, — но терпите. Понятно?

— Да, шеф, — прозвучал единый ответ.

— И еще, в клинике быть всегда в форме. Какая у нас форма?

— Белый халат, шеф.

— Хорошо, ступайте, останься, Миша.

Михайлов поблагодарил его, объясняя, что Вике и Алле Борисовне очень понравился теплый прием, организованный им. Последнее Николай подчеркнул особо и попросил передать слова благодарности охранникам. Определился он и с оплатой, учитывая совет Михаила. Решив организационные вопросы с охраной, Николай Петрович пригласил к себе весь персонал, познакомил их с новыми сотрудниками и отпустил, оставив главного бухгалтера.

— Любовь Ивановна, внесите в штатку дополнения: Зеленский Михаил Павлович, начальник службы безопасности, зарплата пятьдесят тысяч рублей и три охранника по сорок тысяч.

Покончив и с этим, он потянулся в кресле, пора начинать, люди ждут его целебных результатов.

После показа по телевизору весть о его удивительных способностях разлетелась по всей России. Клинику буквально осаждали громадные толпы больных людей. Кто не мог сам стоять и ходить — присылали родственников. Гостиницы города, на треть всегда пустовавшие, забиты до предела, ГУВД среагировало оперативно, выставив постоянный пост у его клиники для поддержания общественного порядка — люди нервничали и иногда срывались, появились мошенники, сообразившие, что на этом можно неплохо заработать, якобы продавая очередь. Сотрудники ОБЭП отлавливали их, но, как и с наперсточниками, по-настоящему сделать ничего не могли, преступность совершенствовалась быстрее, а милиция шла ей вдогонку. Проблему решил сам Михайлов, попросив объявить в средствах массовой информации, что живой очереди у него нет, запись только по телефону на конкретную дату и время.