Дмитрий Красько - Исчезнувший

Это все, конечно, мои домыслы, ибо фактами я не располагал. Но домыслы строились на железобетонной логике, которую я взращивал и культивировал в себе почти тридцать лет. Так что побеседовать со знатным ресторатором в любом случае не помешает.

В фойе вышла медсестра, которую, судя по всему, изрядно утомила суета в отделении, подошла к окну и, встав рядом с Яном, принялась разглядывать происходящее снаружи.

Я тоже подошел и тоже выглянул в окно. Пожарные уже убыли, трупы уволокли куда-то. Но и медики, и менты все еще кучковались у обгоревшего остова. Курили и о чем-то неторопливо трепались.

— В первый раз у вас такое? — спросил я первое, что пришло в голову. Потом сообразил, что в голову пришло не самое умное. Но было уже поздно. Сестра посмотрела на меня с таким видом, словно сомневалась в моей умственной полноценности, и сказала:

— А вы думали, у нас тут полевой лазарет? Каждый день гремят взрывы и рвутся фугасы? Нет, у нас такое в первый раз.

— Я вообще ничего не думаю, — отмазался я. — У меня после взрыва с мыслительными процессами неважно. Наверное, думалку ушибло.

— Наверное, — ехидно согласилась она и замолчала. Ну, очень невеселый человек. Хотя, собственно, с чего веселиться?

— Кто-то на «колизеевских» охоту устроил, — я сделал еще одну попытку. — Вчера клуб взорвали, сегодня — Бивнева. Так, глядишь, и до Ломанова доберутся. Он же здесь лежит?

— Да, — рассеянно кивнул медсестра. — На две палаты дальше.

— И в коридор со всеми выскакивал?

Она отрицательно помотала головой. Молча. Поддерживать ненужный ей разговор явно не собиралась.

Меня это слегка задело. Всегда обидно, когда твое обаяние не действует. Впрочем, в данном случае неудачу можно было списать на то, что медсестра все еще находилась под впечатлением недавнего происшествия.

Я прошелся от окна к двери, ведущей в отделение и попытался прикинуть, где находится палата Ломанова. Она определилась без труда, в том числе из-за двери, которая стоила ровно вдвое дороже всех остальных дверей в больнице. ВИП-номер, не иначе — но о том, чтобы наведаться в гости прямо сейчас, нечего было и думать. Прямо у двери топтался вездесущий полушубок и изучал плакаты на противоположной стене. Может быть, стремился постичь тонкости безопасного секса, а может, запоминал, как нужно спасать утопающих на воде, под землей и в воздухе. Впрочем, какая бы тема на плакатах ни затрагивалась, интереса у полушубка она явно не вызывала — вся его фигура выражала полнейшее безразличие.

Оставалось одно — посетить Ломанова несколько позже, когда менты рассосутся. К примеру, сегодня вечером. И я снова подошел к медсестре:

— А как вас зовут?

— Зачем это? — спросила она, все так же пялясь в окно.

— А вы мне, может, жизнь спасли. Если бы вы мне искусственное дыхание не сделали, я бы, может, концы отдал. Как вас зовут?

— Меня Лена зовут. И я вам искусственное дыхание не делала.

— Все равно я ваш должник, — настойчиво сказал я. — А долги надо платить. Вы что предпочитаете?

— Это просто моя работа. А предпочитаю я шампанское. Советское. Рижское. Полусладкое.

— Хороший вкус, — одобрил я, хотя шампанское ненавидел. — Так я приду сегодня вечером с шампанским?

Медсестра, наконец, оторвалась от окна и внимательно осмотрела меня. Я на всякий случай оперся руками о подоконник, чтобы отсутствие обручального кольца было заметнее. Но она, кажется, на безымянный палец даже не посмотрела. Все больше на морду пялилась. Впрочем, осмотр ее удовлетворил, потому что слегка расслабилась и сказала:

— Только попозже. Когда процедуры закончатся. Давайте в десять.

— О чем разговор! Часы сверять будем?

В больницу я приперся, как и обещал, к десяти. В руках имел пакет, в котором призывно позвякивали: бутылка шампанского для Лены и две бутылки водки для меня и других желающих, если таковые найдутся. Я по собственному богатому опыту знал, что таковые обязательно найдутся. Правда, совсем не был уверен, что мне будет дозволено присутствовать на гипотетической пьянке в больнице, но очень надеялся на это. А как иначе встретиться с господином Ломановым и составить с ним разговор, не вызывая подозрений?

Кроме спиртного, я прихватил с собой и закуску. Конфеты и фрукты — под шампанское, пельмени, общим весом в два кило — под водку. Если даже меня с позором изгонят, взяв только шампанское и все, что к нему прилагается, остальному я пропасть не дам. И два килограмма пельменей — не так уж много после ужасов сегодняшнего дня.

Потому что из больницы полушубок, как и грозился, отвез нас с Яном в отделение, где попытался проделать со мной то же, что его коллега Коль накануне. То есть, снять показания. И, надо признаться, добился в этом несколько больших успехов. Не от того, что был в большей степени профессионалом, а потому что сегодня я располагал кое-какими фактами. Но общий итог беседы полушубку все равно не понравился. И он с позором выгнал меня из кабинета — в этом у них с Колем случился паритет.

После меня в кабинет был затащен Литовец. Но лучше бы полушубок этого не делал. Потому что единственное, чем отметился напарник — напрочь испортил свой имидж крутого прибалтийского мужика, с ходу облевав стол полушубка, и все, что на этом столе было. А потом упал в обморок.

Приехавшая «скорая» полностью подтвердила мой диагноз, зафиксировав у Литовца серьезное сотрясение мозга.

Расстроенный полушубок долго показывал кулак отъехавшей «скорой», потом заметил околачивающегося неподалеку меня и еще раз обругал похабными словами.

Машину в гараж я отгонял в одиночку. Услышав, что выручки нет вообще, завгар Макарец испытал короткое замыкание в башке и даже разнос мне устраивать не стал.

— И Литовца тоже сегодня не будет, — добил я его.

— А с ним что? — тускло спросил Макарец.

— Ушиб головы. Слушай, Василич, давай, я за него ночную смену откатаю?

— И опять никакой выручки не привезешь? Ты что, издеваешься, Мешковский?

— Да ты что, Василич?! Как ты мог такое подумать? Я от чистого сердца.

— Нет. И вообще, две смены подряд — это опасно. Лучше простой, чем разбитая машина.

Таким, говорю, образом, два килограмма пельменей меня ни разу не пугали. Общение с типами вроде полушубка и Макареца — самое то для людей, страдающих отсутствием аппетита.

В фойе, как ни странно, новой охраны не было. Это могло означать что угодно. От того, что Ломанов уже покинул заведение, до того, что менты попросту запретили посторонним людям тусоваться в сейсмически опасном месте. И тот, и другой варианты были шиты белыми нитками, но существовало еще огромное множество промежуточных.

Я не стал зацикливаться на вычислении наиболее логически обоснованного. Я просто решил, что несколько позже в любом случае наведаюсь в палату знатного ресторатора, где и выясню причину А пока пусть все идет, как идет. И я негромко постучал в рифленое стекло двери.