Дмитрий Красько - За флажками

Наконец бубнеж прекратился и вперед выступил все тот же рыжий. Всего на шаг, но этого хватило, чтобы понять, что держать речь будет именно он.

И эта речь оказалась проста и лаконична до безобразия.

— Третий вариант, — сказал рыжий.

— Понятно, — сказал я.

— Ты можешь пока оторваться от этого тела?

— Чего вдруг? — подозрительно осведомился я. — Может, ты мне еще добровольно застрелиться предложишь?

— Да чего ты боишься? — поморщился он. — Надо же условия обсосать.

— Мужики! — я повернулся к своим. — У кого ствол есть? Посидите с Пистоном, пока я прогуляюсь. Если что — сразу кончайте.

Посидеть с Пистоном вызвался Пилюля. Он в данный исторический момент обладал какой-то недоразвитой фиговиной, чем-то вроде «Браунинга Бэби». В перестрелке, случись такая, от этого оружия толку — чуть, только грохот. Но продырявить в упор даже такой мощный череп, каковым, по моему подозрению, по случаю обзавелся Пистон, эта пукалка была способна.

А мы с рыжим, отойдя на десяток метров, принялись сверлить друг друга глазами. Причем, уверен, у него это получалось гораздо лучше. Потому что мои от недосыпания всегда мутнели и становились блеклыми. А сверлить такими глазами кого-либо или что-либо — занятие абсолютно глупое и бесперспективное.

Но первым нарушил молчание все-таки рыжий.

— Как это ты умудрился? — спросил он. И, боясь, что я не понял вопроса, расшифровал: — С Пистоном в рукопашную еще никто не справлялся.

— Надо же кому-то начинать, — возразил я. — Веришь, нет — только достал он меня за эти два дня. Вот я и отыгрался.

— Короче, постанова такова, — сообщил рыжий. — Мы посовещались и решили, что сдаем его тебе. А теперь вопрос: что ты с ним делать собираешься?

— Ментам сбагрю, — я зевнул. — Я человек без принципов. Да и что мне с такой кучей говна делать? Не на шашлыки ж его пускать.

— Не выйдет ментам, — рыжий покачал головой. — Если бы у них на него что было, они б его давно прикрыли.

— Выйдет, — возразил я. — Пистон приехал меня убивать. Даже из пистолета в меня стрелял. Но я от пули увернулся, пистолет забрал, а самого вырубил. Правда, пистолет куда-то в траву закатился, но ничего: пошукаю — найду.

— Понял, — кивнул рыжий. — А мы с братвой присутствовали?

— А вы, вообще кто? — удивился я. — Как выглядите? Хотя — мне-то какая разница?

— Понял, — еще раз кивнул он. — Ну, раз такой расклад, мы на него ментам тоже какую-нибудь компру впарим. Чтобы посадили наподольше.

— Вот это деловой разговор, — согласился я. Потом остановился, задумчиво посмотрел на рыжего и спросил: — А кто сейчас вместо Пистона будет?

— Никто, — откликнулся он. — Мы, пятеро, будем. Только каждый на своей территории. А Пистон… Достал уже со своими кровавыми методами. На носу — двухтысячные, а он все еще как в начале девяностых проблемы решает. Мастодонт. А так уже нельзя. Надо в цивилизованный бизнес интегрироваться.

— Интегрироваться — это хорошо, — подтвердил я. — Интегрироваться — надо. А как вы сейчас братве объяснять будете, что Пистона оставляете?

— А братве на Пистона плевать, — пояснил Рыжий. — Это мы под Пистоном ходили. А братва — она наша, под нами работает.

— Понятно, — кивнул я.

Действительно, что тут непонятного? Король случайно в плен угодил, вот дворянчики и воспользовались моментом, поделили королевство промеж собой. Тем более что методы управления у короля были устаревшими. Отставали, понимаешь, от общего хода истории.

Но главным во всем этом было таки то, что мы с рыжим пожали друг другу руки и он отправился к своим. И братва, так же обстоятельно, как приезжала, принялась по очереди отваливать. А что? Стрелка завершилась. Дело сделано. Хотя и не совсем так, как предполагалось изначально. Зато не без пользы для подавляющего большинства участников.

Я проводил отъезжающих взглядом, потом повернулся к своим.

Те тоже пялились вслед братве. И когда последняя из машин скрылась за поворотом, Дедушка Будильник помахал им ручкой и сказал:

— Вы, ребятки, еще заезжайте. Я люблю такую войну.

Я подошел к ним и, засунув руки в карманы, сообщил:

— В общем, парни, ситуация такая. Пистон приперся один и стрелял в меня из пистолета. Пистолет я у него выбил, а самого оглушил. Двое из вас все это видели и могут подтвердить. Кстати, никто не знает, куда пистолетик отлетел? Невзрачный такой, завалященький? Тому, кто найдет, я что-нибудь из своего арсенала подарю.

— Так вот он, — сказал Веселый Костик и вынул из-за пояса искомый ствол. Конечно, ПМ. Что может быть невзрачнее?

— Точно, — подтвердил я. — Он. Как сейчас помню.

Взяв ствол, я подошел к Пистону, все еще не пришедшему в сознание, вложил пистолет в его руку и выстрелил в траву, нажав на курок его пальцем. Все должно быть почти по-честному.

— Ну, Мишок, свидетелями мы с Кавалеристом будем, — сообщил Дедушка. — Мы все равно уже засветились. А с Яна сейчас взятки гладки. — Я посмотрел на Литовца. Старый Будильник был прав — тому было плевать на весь происходивший хипеш. Он спал, сидя на земле и привалившись спиной к Генахиной «Волге». — Ты мне, старому и глупому, только одно объясни: как ты с этим бугаем так ловко управился?

— Не могу я тебе, старый, этого объяснить, — серьезно сказал я. — Потому что сам ничего не понял. Наверное, он просто в обморок упал. Голову напекло. Лысый — кепку носить надо.

— Ты мне зубы не заговаривай, — осклабился Будильник, пыхтя традиционной папиросой. — Я такую жизнь прожил, что тебе и не снилось. И что-то похожее уже видел. Был у нас в отряде один такой. Специально из Центра заслали, чтобы спецоперации проводить. Вот тот был любитель так фрицев снимать: подкрадется сзади, даванет аккуратно пальчиком — и готов язык. Ты же с ним одного племени, а, Мишок? Где служил-то?

Ну, приставучий, как репейник, натурально! Я окрысился:

— Краснознаменный Тихоокеанский, дед. Третья диверсионная группа. Достал ты меня уже. Я, между прочим, еще усилием воли понос и рвоту у противника вызывать умею. Генаха! Помоги мне этого хуцпана в твою машину погрузить. Давай отвезем его в ментуру, порадуем товарищей в сером. А то они его давно тропят, а вытропить не могут. Только сначала Яна толкни.

Меня разбудил, если можно так выразиться, удар в челюсть. Неслабый такой удар, от которого голова мотнулась в бок и стукнулась о стекло. Поэтому из царства сна я сразу переместился в туманное нечто, которое случается после серьезных нокдаунов. Поначалу, помнится, даже хотел сползти на пол — на предмет расположиться там поудобнее, до лучших времен. Но помешали собственные коленки, которые уперлись в спинку передней седушки. Поэтому попытки принять лежачее положение пришлось оставить и в себя приходить сидя.