Сергей Самаров - На войне как на войне

— Федор Сергеевич, как я понимаю, покинул нас? — спросил я, усаживаясь на привычный жесткий стул.

— Он сказал, что ему здесь делать нечего. Заглянуть в ваш мозг может только тот, кто знает пароль. А его знал лишь профессор Радян. И...

— И?..

— И вы...

— Если бы дело обстояло так...

— Именно так оно и обстоит. В какой-то момент вы сможете пароль вспомнить. Может, это произойдет во сне, может быть, в белой горячке — Федор Сергеевич говорит, что и такие случаи бывают. Он белую горячку называет самопроизвольным выходом на астральный уровень. Но — можете... А он — нет...

— И что же?

— Я попал в сложную ситуацию. Вы являетесь носителем очень важной информации. Но эту информацию достать из вас невозможно. Вас, по идее, следует держать здесь, в центре, под семью замками...

— Бесполезно, — коротко констатировал я. — Пожалейте своих людей...

— Я тоже думаю так. Вы слишком опасны, когда взаперти. Компромисс выгоднее обеим сторонам. И гораздо лучше нам наладить сотрудничество, чем конфликтовать. Вам эти данные все равно ни к чему. Вы не ученый-генетик. Можете вы мне обещать, что — случись какой-то проблеск, вы сразу выйдете на связь с куратором?

— Могу. Только я хотел бы знать, что за данные хранятся под моей вскрытой не однажды черепной коробкой. И при чем здесь моя ученость или неученость?

— Я полагаю, что профессор Радян заставил вас в состоянии гипнотического транса запомнить что-то важное из своей работы. Каким-то образом он надеялся потом эти данные добыть.

— Каким?

— Сейчас это уже невозможно выяснить.

— И что мне делать?

— Попытаться когда-нибудь вспомнить. Каким-нибудь образом. Но и при этом я буду обязан предъявить вам очень серьезное требование.

— Слушаю.

— Вы должны дать мне слово, что забудете про свою гражданскую профессию.

— Что вы имеете в виду?

— Начиная с сегодняшнего дня — вы уже не киллер. Я знаю, что у вас есть какие-то избирательные мотивы при принятии заказа. И вы даже считаете, что делаете благое дело. Я даже спорить не буду, потому что верю — каждая из ваших жертв достойна своей участи. Суд до них добраться бы не смог, но вы вообразили себя божьим судом. И в этом вам самому судьей может быть тоже только бог. Это меня касается мало. Меня волнует другое. Мы просто не можем рисковать таким важным источником информации.

— А в противном случае?.. — ехидно протянул я. Ехидство у меня всегда получается впечатляющим — это мне еще бывшая жена каждый день говорила после завтрака, обеда и ужина, когда я произносил традиционное «спасибо».

— А в противном случае мы будем вынуждены вас изолировать, хотя это, думаю, не приведет к добру.

— Я с вами согласен. И в отношении добра, и в отношении того, что я должен себя беречь. Но у меня остался невыполненным один заказ...

— Я знаю про этот заказ. Не волнуйтесь в отношении его. Тем более заказчика уже нет в живых.

Вот же женщина... И это успела ляпнуть! Я промолчал.

— На ночной рейс вам заказан билет на самолет. Извините, с финансами у нас, как всегда, туго, поэтому полетите за свой счет. И так мы оплачивали самолет, которым доставили вас сюда.

— А почему не на дневной? Я успел бы еще добраться до Домодедова.

— Рейсовые автобусы ходят нерегулярно... Можете опоздать. Полетите ночным.

Вот так. Надобность во мне временно отпала настолько, что даже машину выделить не могут, чтобы до Домодедова добраться.

— Ваш пистолет и ножи получите через два дня у своего куратора. В самолете лучше лететь без оружия. Перед отъездом сдадите их мне.

— У меня разрешение...

— К чему вам лишние хлопоты?

Даже здесь прижали. Страхуются.

— Будем прощаться? — поднялся я.

— Еще увидимся за обедом. Завтрак вы проспали, но если сильно оголодали, то можете позвонить в столовую. Вам что-нибудь принесут в номер.

— Спасибо. Я подумаю.

Я вышел. Время до обеда еще оставалось, но не так много, чтобы я не дотерпел. И потому я поднялся к себе в номер, взял ножи и пошел снова в спортивный зал. По дороге встретил трех ликвидаторов. Они возвращались после тренировки. Вспотевшие. Должно быть, «рукопашку» отрабатывали — на скуле самого старшего красовался кровоподтек. Среди дня они, очевидно, не захотели забираться в сауну, чтобы смыть с себя пот. Лейтенанта Кругликова среди них не было. Я подумал, что он или задержался в зале с кем-то поболтать — парень по молодости еще общительный, или уговорил Таню пойти прогуляться по лесистым тропинкам, где нам вчера нагуляться не удалось из-за грозы.

В зале лейтенанта тоже не оказалось. Там, стоя на одной ноге, монотонно бил второй по мешку черноволосый мужчина, которого я вчера не видел. Лицо показалось мне знакомым. Я присмотрелся и понял.

Подошел к тому же самому мешку, занял зеркально-обратную позу, и стал бить другой ногой по тому же мешку. Черноволосый выпрямился и рассмеялся.

— Меня Малакбеком зовут.

— А я Алексей.

— Я уже понял, — сказал он. — И ты уже понял...

Он сообразительный. Впрочем, здесь и не надо особой сообразительности. Если бы он не был чуть-чуть повыше ростом и помоложе лет на пять, в темноте я сам запросто спутал бы его с собой.

— Много пришлось фээсбэшников за нос потаскать?

— Слегка, — улыбнулся он. — Но они совсем обнаглели. В открытую меня «водили». И за зданием Службы в открытую наблюдали. Их уже хотели «на подвал» отправить, чтобы отдохнули от жары, но передумали. Тогда бы слежка сорвалась.

— Ты кто по национальности? — поинтересовался я.

— Зачем тебе?

— Чтобы знать, под кого сам в следующий размаскироваться буду.

— Наполовину балкарец, наполовину баск.

— Из тех басков, из испанских?

— Из тех. Мой папа был какой-то величиной в повстанческой армии. У нас проходил стажировку и женился. Потом погиб у себя дома. Мама решила, что сын должен пойти по стопам отца. Вот я и оказался после училища в разведке.

— Ладно, — хлопнул я его по плечу, — тренируйся. Я пока ножи побросаю.

И отправился в другой угол зала к мишени для метаний. Кассету с ножами приготовил уже на подходе. Бросать я всегда люблю почти без прицеливания и еще с последних шагов движения...

Как ни странно, в самолете я выспался, хотя, чтобы чаще лицезреть хорошенькую стюардессу, трижды заказывал кофе. Летел я первым классом, потому что в деньгах стеснения не испытывал, но возжелал испытать удобства. Зачем же отказывать себе в естественных желаниях? На весь салон нас было только два пассажира. Правда, с разными вкусами. Молодой толстяк, что сидел впереди, заказывал не кофе, а коньяк. И, как мне показалось, больше трех раз.

Стюардессе я все же оставил свой телефонный номер, после чего заснул. Проснулся уже при посадке. На выходе стюардесса виновато улыбнулась и незаметно сунула мне в руку бумажку. Я посмотрел и улыбнулся ответно. Телефонный номер и имя.