Алексей Колентьев - Агрессия: хроники Третьей Мировой войны

Не знаю почему, но вдруг снова пробрал озноб. Мельком глянув ещё раз в воспалённые от недосыпа глаза этого непонятного старика, мне стало ещё больше не по себе. Неужели страх возвращается и больше не будет этого мерзкого ощущения внутренней пустоты? Очень похоже, что так и есть. Утраченный инстинкт снова холодными змейками заполз в грудь и сжал сердце ледяными пальцами. Я из тех, кто испытал нечто худшее, чем быть просто трупом. Быть лишённым страха, это как видеть один кошмарный сон внутри другого: нельзя проснуться, нельзя убежать… И вот сейчас передо мной стоит человек, бремя которого во сто крат хуже моего. Он, как и я тоже всегда один, всегда настороже и кругом враг. Только вот я-то могу умереть и знать будут что вот был такой и помер. А что скажут про него? Нет имени, нет биографии, всё чужое. И жил-то вместо него кто-то другой. Нет, это реально хуже мёртвых глаз командира, хуже пустоты… Это Бездна. Взяв себя в руки, я киваю водиле и уже забираясь в кузов, тихо шепчу не оборачиваясь:

- Спасибо, отец.

И уже сквозь сужающуюся ель закрывающегося за мной дверного створа я слышу такой же тихий ответ:

- Бейте их крепче, ребята.

… В коллекторе темно, однако там, впереди на стенах тоннеля горят тусклые огоньки распределительного щита насосной магистрали. Местная канализация пролегает не глубоко из-за хаотичной инфраструктуры городской застройки. Новые многоэтажки имеют свою сеть коммуникаций. А деревянные каркасные бараки, которых лет сорок назад в Анкоридже было большинство, соответственно, свою.

Прислонившись к шершавой бетонной стене, впитываю все запахи и звуки какие в состоянии уловить. Двое ремонтников только-только поднялись на верхний горизонт, бегло осмотрев не широкий сточный желоб, по которому лениво течёт скверно пахнущая мутная вода. Меня работяги не заметили, поскольку для укрытия я использовал изгиб между двух труб идущих куда-то наверх. Сверившись с планом коллектора и выждав пока шаги и глосса рабочих стихнут наверху и звякнет крышка люка, я снова выбираюсь наружу, чтобы завершить начатое. Остановиться пришлось метров через пятьдесят, когда от основной магистрали стали появляться боковые ответвления. Там, за опечатанными дверями находятся штреки старых заброшенных сейчас отвалов породы, по которым ничего прокладывать не стали из-за непроходимого слоя вечной мерзлоты. Оттуда же на поверхность ведут десятки выходов из крысиных и кротовьих нор, обитателей которых я собственно и искал. А вот и моя цель – в узком луче потайного фонаря мелькнула чёрная тень, сверкнули бусинки глаз. Крыса издав едва слышимый писк метнулась в угол и скрылась в кучке осыпавшейся штукатурки и щебня. Вокруг на стенах и трубах толстый слой жирной плесени и свалявшиеся комки пыли на полу, похоже сюда редко кто заглядывает. Подойдя к железной двери, когда-то выкрашенной в тёмно-красный цвет, осматриваю замок. Ничего особенного, обычный навесной, немного проржавел от сырости и испарений, однако это поправимо. Две струйки антфризного аэрозоля в скважину замка и вот уже универсальная отмычка без проблем его открывает. Осторожно, чтобы избежать любого шума, снимаю цепь и после проделывания с петлями двери той же что и с замком процедуры – тяну её на себя. Оттуда пахнуло прелой каменной сыростью и душными тёплыми испарениями. Свод отрывшейся пещеры резко снижается через десяток метров, дальше никто крупнее кошки не пролезет. Проводя лучом фонаря по полу и стенам, медленно продвигаюсь вперёд. Какие-то полусгнившие ящики, кучки тряпья и… десяток глаз-бусинок шарахнувшихся прочь от света. Ну, вот и встретились!

Теперь осталось самое сложное – собрать компоненты устройства, замаскировать его и запустить таймер. Грызуны пищат, но ни один ко мне близко не приблизился, хотя судя по всему их гнездо тут совсем рядом. Странно, но от чего-то возникло ощущение, будто крысы поняли – ни странный человек, ни баллон который он зарывает в тряпьё у стены им ни чем не грозят. Сам контейнер – десятилитровый баллон в дырчатом кожухе с гнездом активации внутреннего механизма запуска таймера под выдвижной крышкой. Большая его часть – резервуар с активным веществом и устройство самоликвидации. Соединив наручный коммуникатор с баллоном гибким шнуром, вбиваю цифры пароля и как только процесс активации проходит, ввожу нужное время. На двойном монохромном дисплее, подсвеченном изнутри слабым светодиодом, чтобы только разобрать цифры, но ни в коем случае не засветить местоположение, побежали цифры. До активации осталось ровно шесть часов. Созданный из прочного полимера, баллон развалится под воздействием высвобожденного микровзрывом реагента, как только выйдет срок указанный на таймере. А до этого момента баллон будет просто лежать, а то, что сейчас скрыто внутри, будет тихо выходить наружу сквозь открывшиеся дыры в корпусе. Набрав на Пристроив контейнер у стенки и замаскировав его кусками пакли и вонючей ветоши, ещё раз осмотрев закладку со стороны, ухожу так же тихо, как и вошёл…

…Город мы покидаем спустя три часа мучительного ожидания в подвале только что построенной многоэтажке, откуда был единственный безопасный вход в канализацию. Всё время пока я лазил по колодцам, ребята сидели и ждали, ловя каждое движение снаружи и напряжённо вслушиваясь в переговоры местной полиции. В случае обнаружения, их задача увести волкодавов за собой и любой ценой не дать обнаружить истинную цель нашего визита в Анкоридж. Когда я поднимаюсь наверх и показываю большой палец, внутреннее напряжение сквозившее в позах и жестах ребят немного спадает. Карась посылает в эфир сжатый миллисекундный пакет радиоволн, теперь где положено знают, что посылка успешно доставлена. Ещё долгих три часа мы сидели в подвале, пока наблюдающий за подъездной дорогой Карась не дал сигнал о том. Что к стройплощадке приближается невзрачный крытый грузовик, на которых тут осуществляют мелкие грузоперевозки. Машина остановилась в переулке и мы благополучно забравшись в кузов снова тронулись в путь.

… Снова, как и в ту злополучную ночь, меня окружали холод и темнота. Внутренность кузова полуторки пахла старым деревом и комнатной пылью. Сквозь щели иногда помаргивали редкие всполохи света, от уличных фонарей и проскакивающих мимо домов. Прислонившись спиной к мелко подрагивающей жестяной стене, я ещё раз прислушался к собственным ощущениям: острота восприятия несколько притупилась, однако это только усилило ту полноту спектра чувств, которые словно бы проснулись после долгой спячки. И хоть мы ещё далеко от дома и расслабляться время не пришло, я ощущал прилив хорошего настроения. Когда страх вернулся на той просёлочной дороге, впервые за столько времени стало не всё равно что случится в следующий миг. Пускай жизнь бывает коротка, но чёрт побери, как же приятно быть действительно живым!