Олег Красин - Странники

— Николай Поликарпович.

— Редкое отчество — хмыкнул Стас.

Шумилов не стал изображать из себя зануду и педанта, принял предложение Мишина и выпил. Коньяк, действительно, был хорош. Он закусил шоколадкой, любезно предложенной журналистом, сделал несколько глотков чая и почувствовал, как приятное, расслабляющее тепло обволокло всё тело.

— Что-то мы все обо мне, да обо мне. А вы? Работник какого фронта? — поинтересовался Мишин.

В голове полковника промелькнуло несколько вариантов ответа. Он не хотел говорить о своей настоящей работе — начнутся ненужные расспросы, проявление профессионального любопытства со стороны соседа.

— Знаете, — сказал Шумилов, — моя работа не представляет особого интереса. Я тружусь, как говориться, на чиновничьей ниве, а именно в пенсионном Фонде.

— Так это вы не платите пенсии нашим бедным старикам? — с деланным негодованием спросил Мишин.

— Что вы, Стас! Мы всего лишь передаточное, промежуточное звено между бизнесом и карманами пенсионеров. Нет денег от предпринимателей, нет и пенсий. Всё очень просто. Вы может, помните, года три назад Чубайс, будучи вице-премьером, создавал ВЧК — чрезвычайные комиссии по контролю за сбором налогов? Так вот, положение с того времени только ухудшилось.

— Но тогда, как ваше учреждение выходит из положения? — удивился Мишин.

— Государство выручает. Оно сейчас разбогатело на нефти. Впрочем, эти проблемы для вас, наверное, неинтересны. Давайте поговорим лучше о вас.

Как всякие публичные лица, телезвезды, Мишин привык быть в центре внимания, и другие люди интересовали его постольку-поскольку. Он и спросил-то о работе Шумилова, чтобы соблюсти вежливость, неписаный кодекс дорожного знакомства. На самом деле его всегда привлекали разговоры только о своей собственной персоне и Шумилов без труда это понял.

— Вам нравится моя аналитическая передача? — спросил Стас, снова наливая коньяк.

— Аналитическая? Разве «Криминал недели» аналитическая передача? Мне, казалось, скорее информационная.

— Ну что вы, что вы! — не согласился Стас, чуть пригубив коньяк и закусывая его шоколадкой — самая что ни на есть аналитическая.

— Чтобы называться аналитической, надо что-то анализировать. А вы информируете о преступлениях, не более того.

— Какой вы, однако, жесткий! Настоящая аналитика стоит дорого. Привлечь ведущих типа Киселёва или Доренко наш канал не может, а рейтинг — вопрос престижа, его надо поддерживать. Поэтому отчасти вы правы. С другой стороны, мы проводим журналистские расследования и в любом расследовании всегда есть элемент аналитики.

— Согласен, однако, ни одного расследования в ваших передачах я не видел. Только выезд на место происшествия и кучи трупов. Не кажется ли вам, что у нас на экране слишком много насилия?

— Окей, на это я отвечу так — народ любит, когда ему щекочут нервы. Древнеримский слоган насчет хлеба и зрелищ актуален и сейчас. И тут ничего не поделаешь! Если вы посмотрите западное телевидение, то увидите нечто похожее.

— А как же насчет — сеять разумное, доброе, вечное?

— Это неформат, на ТиВи не катит. Скорее — сеять ужасное, страшное, глупое…

— Чем же вас сейчас привлек Нижний Новгород? Сахарова там давно нет, да и на Немцове сенсаций не сделаешь — пора его губернаторства безвозвратно прошла.

Мишину не понравились намеки Шумилова.

— В ваших словах слышится сарказм, Николай Поликарпович — сказал он, — сарказм — это управляемый гнев, всего лишь. Не думал, что у работников вашего Фонда есть на него право и что вы столь плохо относятся к нам, телевизионщикам.

— У меня есть свое частное мнение, как у любого человека и оно не зависит от директивных указаний сверху. Но если я вас чем-то обидел — ради бога, прошу извинить!

— Ничего, пустяки — миролюбиво заметил Стас, — мы будем снимать рекламные предвыборные ролики.

— В поддержку Путина?

— Естественно. А насчет расследований… — Мишин задумался, — у нас было несколько тем. Вероятно, вы их пропустили.

Он замолчал, стараясь припомнить какую-нибудь нашумевшую передачу, в которой был подан сенсационный материал, но с ходу вспомнить ничего не смог. Его взгляд скользнул по стеклу вагонного окна.

Шумилов следом тоже посмотрел в окно, задернутое белыми занавесками с вышитым на них голубым буревестником. Мимо в сумраке проплывали едва различимые огоньки. Земля во многих местах укрытая снегом, отсвечивала бледным светом луны, и потому было довольно светло.

Вагон чуть заметно покачивало, ложечка в опустевшем стакане слегка позвякивала под стук колес. Обычные дорожные звуки.

— Любите Семенова? — спросил Стас, переведя взгляд от окна на столик.

— Решил перечитать — сказал Шумилов, — мне нравится, когда писатель пишет умно, дает пищу для размышлений. Раньше весь Союз им зачитывался. Его книге были в списке дефицитных вещей.

— Да, один из лучших певцов Советской империи!

— Если в моих словах вам слышится сараказм, то в ваших словах определенно иронический подтекст. Семенов жил в то время, писал о нем, но не воспевал. И потом, откуда вы взяли, что СССР был империей? — удивился Шумилов.

— Это расхожее определение. Между прочим, никем из политологов не оспаривается — Стас многозначительно поднял брови, — а что, в пенсионном Фонде думают не так?

— Не знаю, как думают в фонде, а я вам скажу свое мнение. Есть несколько признаков, по которым ту или иную страну можно отнести к империи. Первый — как создавалось государство — силой или добровольно. Вы, наверное, из истории знаете, что в СССР национальные республики вошли добровольно.

— Так уж? — хмыкнул Мишин.

— Польша, Финляндия, страны Прибалтики не захотели входить и никто их не заставил.

— Кишка у большевиков была тонка — силенок не было!

— Тем не менее, были созданы правительства, например, польское во главе с Дзержинским, эстонское, но… население не поддержало революционный пыл. Эти государства остались суверенными. По иронии судьбы, именно им надо было ставить памятники Ленину, как человеку, предоставившему независимость.

— Хорошо, с определенными поправками я готов согласиться на добровольность. Но имперская идеология, подкрепленная мощной армией? Вы же это отрицать не будете?

— Идеология была, отрицать не буду. Но что эта идеология дала коренному населению — русским? Известно, что все империи жили и развивались за счет приращенных территорий, колоний. Жители метрополии жили намного лучше, чем захваченные аборигены. А у нас все было наоборот. Что это за империя, если русские жили хуже, чем в союзных республиках? Получается, по логике вещей, их захватили и эксплуатировали кавказцы, среднеазиаты, прибалтийцы, украинцы. С территории России вывозили нефть, газ, уголь, лес, мясо и всё это отправлялось в братские республики. Получается вроде как империя наоборот.