Геннадий Ангелов - Дневник «Норд-Оста»

Дети обрадовались моему появлению. У многих блестели глаза, и они с открытыми ртами смотрели на меня, в ожидании хороших новостей. Что им сказать, если я ни на минуту не приблизилась к ответу на вопрос, когда это всё закончиться и нас освободят?

Тамара на мой вопрос, ответила очередным обещанием и больше ничего. Тоска и холод сжимали сердце.

— Успокой их и пообещай, что они в скором времени будут дома.

У меня раскалывалась голова, и я попросила Тамару хоть какую-то таблетку от головной боли. Сама уселась в кресло и обхватила голову руками, чтобы успокоиться. В висках стучала мелкая барабанная дробь.

— Вот выпей.

Тамара протянула мне таблетку.

— Что это?

— Пей, не бойся, это обезболивающее.

Я взяла и попробовала разорвать упаковку, но руки предательски дрожали. Это увидела Соня и подошла ко мне, чтобы помочь. Она достала таблетку и принесла стакан воды запить.

— Спасибо, Сонечка.

Дети перестали шуметь и затихли. В голове творилось что-то невообразимое. Мысли перепутались, и невозможно было сосредоточиться. Я вспоминала годы студенчества, потом маму, отца…

Тамара сидела возле меня и ни о чём не говорила. Когда я открыла глаза, впервые увидела её лицо без повязки. Это была довольно молодая женщина и очень красивая. На вид ей можно было дать лет тридцать пять или сорок. Я видела по ней, что ей хочется поговорить и единственный собеседник здесь это я. В голове немного прояснилась, и я сама захотела услышать продолжение истории её жизни. Нам никто не мешал и она начала свой рассказ.

— Как только мои сыновья, начали подрастать, я поняла, что не смогу их удержать дома. Зураб и Рашид были смышлёными мальчиками, не разлей вода. Они конечно мечтали пойти по стопам отца, и я не могла им помешать. Я умоляла их стоя на коленях не идти служить. Но они с упрямством стояли на своём и даже слушать меня не желали. Да и соседские ребята не сидели дома под мамиными юбками, а служили и воевали. Ты не представляешь Оля, как они похожи на отца. Те же движения, тембр голоса, жесты. У Зураба глаза отца, а у младшего нос, лицо, улыбка. Вот рассказываю тебе, и невыносимая боль гложет сердце, потому что понимаю, ничего вернуть обратно нельзя. А так бы хотелось начать всё заново… «Если бы знал, где упадёшь, то соломку бы подстелил»— как говорят у вас. Вначале сыновья попали в так называемое чеченское ополчение, которое состояло из боевиков Кадырова и Ямадаева. А после сдачи Гудермеса в 2002 году, перешли к федералам. Мы сейчас находимся по разную сторону баррикад. У меня одна правда, у них другая. После «кадыровцы» в основном составе перешли в так называемую службу безопасности президента Алу Алханова. Живы они или нет, я не знаю… Муж мой воевал с Дудаевым и погиб в ноябре 1994 года, при захвате телевизионного центра в Грозном. Видела сыновей я очень давно и конечно хотелось бы повидать перед смертью. Нас живыми не отпустят, никто не вернётся обратно. Но я знала на что иду, и не жалею ни о чём. Правда сердце предательски болит, с каждым днём всё сильнее. Эта операция долго готовилась, и солдаты пришли сюда добровольно. Пора прекратить этот произвол и оставить чеченский народ в покое.

Я слушала Тамару и в глубине души жалела. Видно было, что она говорила правду, не стараясь, хоть что ни будь приукрасить. Ситуация не позволяла этого сделать и я прекрасно понимала, что жизнь у них закончена. Пощады не будет, после того, что они натворили.

— Нам терять нечего, — продолжила Тамара. — У многих бойцов не осталось близких. На Родине мы станем героями, и солдаты это знают.

— Но ведь это жестоко и бесчеловечно, Тамара, — сказала я ей. — Мы же ни в чём, не виноваты, но должны отвечать за ошибки других. Не правильно всё это. Не правильно. Зачем и за что убивать невинных людей? А дети? Для них вы навсегда останетесь подлыми врагами, и никто не сможет их переубедить.

Я пыталась ей ещё, что-то сказать, но она перебила и ответила, что не хочет меня больше слушать. Потом я осталась одна и ещё долго размышляла над тем, что она рассказала. Так незаметно наступил вечер.

Наконец-то освободили детей, а я так и осталась в заложниках. Просила и умоляла Тамару отпустить меня, но она оставалась непоколебимой. И на все мои просьбы отвечала категоричным отказом. Причину понять я не могла? Сказать, что я смирилась со своим положением? Нет, конечно. Внутри всё бушевало и требовало возмездия. Чтобы время шло хоть чуточку быстрее, я записывала всё, что слышала, и происходило со мной. Хотелось, оставить записи в тетради. И я твёрдо решила писать.

Буквально через час пришла Тамара и я спросила её о том, что происходит, есть ли изменения?

Она покачала головой и вполголоса ответила:

— Нет…

— Что же будет с остальными?

— Не знаю, Оля, ничего не знаю. Переговоры затягиваются, русские молчат. Я уверена, они не пойдут на уступки и применят силу.

— Какую силу? — спросила я, с испуганными глазами.

— Начнут штурм театра, тогда и вы, и мы погибнем. Мы обязательно взорвём здание, и всё канет в прошлое.

Она задумалась и после нескольких минут раздумий продолжила.

— Я люблю эту пору года. Осенью чувствуется некий перелом. Всё наполняется новым смыслом, жизнь приобретает другие очертания. Человек замечает изменения в своей душе и мечты наполняют сердце. Появляется второе дыхание, жизнь летит вперёд, не замечая прошлых ошибок. Мне человек напоминает дерево, которые сбрасывает листву и ждёт появления новых молодых листочков весной. Осень — это переход из одного состояния в другое. Начинается умиротворённость и внутренний покой.

Мне интересно было слушать Тамару. Её слова произнесённые шёпотом убаюкивали, глаза наливались дремотой.

— Осенью приходит мудрость, — продолжила Тамара, — и поэты, и философы всегда воспевали эту пору года.

— Ты очень интересно рассказываешь. Никогда не пробовала писать? Стихи, или прозу…

— В школе я немного писала стихи, и увлекалась поэзией Лермонтова. Сочинения были лучше всех в классе. А самый любимый предмет был и остался — история. Я тщательно изучала корни нашего народа. Если хочешь, я могу рассказать. Не будешь возражать?

— Нет, конечно, так время быстрее пройдёт, — сказала я и с лёгкостью вздохнула.

И Тамара начала свой рассказ:

— История моего народа берёт начало с древних времён. Я не буду углубляться в неё, а расскажу с начала восемнадцатого века. Конечно, я многое забыла, потому что времени прошло достаточно. Сословная верхушка Чечни в ходе отношений России и моего народа, открыто блокировалась представителями царизма на Северном Кавказе. Использовала силовые методы для подавления волнений в народе. Другой особенностью было участие в народных движениях, так называемых русских бунтовщиков. Известно, что многие участники антикрепостнических волнений юга России укрылись на Северном Кавказе и чеченских аулах. Все эти события превращали Чечню в безопасное место для гордых и независимых людей. Но так же и для убийц, грабителей и прочих не совсем добропорядочных элементов. Особенно с приграничных районов с Россией. Первое выступление горцев Чечни, которое назвали, «анти царским» было в первой половине восемнадцатого века. Оно было направлено против воеводской администрации города Терки. Позже происходили междоусобицы местных князей, которые подавлялись царскими войсками. Но это не приносило результата ни одной, ни другой стороне. В основном страдало местное население, которое непроизвольно втягивали в стычки. В Петербург пошли депеши о том, что усмирить не получается восставших. После заключения мира с Турцией, Россия становиться мощной силой на Кавказе. Она активно закрепляется и строит крепости, так называемую Кавказскую линию. В этих условиях растёт массовое сопротивление народа Российской империи. Местные князья не пользовались той безусловной властью, как соседние народы. И всё это отразилось на изгнании князей и народных волнениях. Позже начинается мощное движение, которое возглавил имам Мансур. Оно развивалось под мусульманскими лозунгами. Мансур объявил России священную войну — газават! Двухтысячный царский отряд был окружён горцами и уничтожен. Слух о победе Мансура разнёсся по всему Кавказу, к нему начали присоединяться другие народы Кавказа. Он предпринял несколько попыток захватить Кизляр, но они оказались безуспешными. Царские власти увеличили численность войск на Кавказе и провели ряд военных кампаний. В 1791 году Мансур был захвачен в плен и доставлен в Петербург. Его приговорили к пожизненному заключению в Шлиссельбургской крепости, в которой он и скончался. Горцы были слабы перед натиском России. Начался настоящий кризис верности горских народов России. Возникла идея федеративного государства дружественного России. Был документ, одобренный Екатериной второй, он назывался «Положение о горских народах». Однако сделано было мало и так это и осталось в основном на бумаге. Царизм перешёл к более осторожной тактике, по отношению к горцам, но конфликты стали происходить реже. Ты знаешь Оля, сколько национальностей в Чечне?