Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

— Нет, я просто открою его.

— Это будет страшно?

— Увидите.

— Ладно, не будем спешить с портсигаром. Должен признаться, ваши подходцы всегда вызывали у меня живой интерес. Итак, это и есть воспитательная работа по–большевистски?

— Можно и так сказать.

— Хорошо, давайте придерживаться этой версии. Чем вы желаете помочь мне?

— Помочь эмигрировать в Уругвай или Аргентину.

— Вы и до этого добрались?! – воскликнул Алекс.

— А ты сомневался, Алеша? Если ты вынужден покинуть родину и отправиться в Южную Америку, значит, так надо. Но ты же опытный оперативник, ты должен понимать, с бухты–барахты такие дела не делаются. Здесь без подготовки не обойтись, а для этого необходимо надежно укрыться. Где это можно сделать, как не в нашей зоне оккупации?

Пауза была долгая, до предела насыщенная «антимониями», как впоследствии выразился об этой минуте Еско.

Что такое «антимонии» Mein Freund? Объяснение Еско сразили меня своей бестолковостью? Неужели в России из всех высоких чувств остались одни «антимонии»?»

Что я, представитель поколения, прошляпившего свое родное «аненэрбе», мог ответить фрау истории? Что у нас в России и антимоний‑то порядочных не осталось?..

« … – Теперь понятно, чего вы добиваетесь. Решили заманить меня в ловушку. Вот с какой целью вы то и дело размахиваете портсигаром. Лучше сразу в расход?!

— Алексей, неужели ты до сих пор не осознал, что в присутствии тех, кто помог нам одолеть фашизм, мы портсигарами не размахиваем и расстрельными приговорами не злоупотребляем! Твоя личная биография тому пример. Чего можно добиться грубым принуждением, пошлым выкручивании рук? Разве в сорок первом мы не дали тебе шанс? Или ты предпочел бы сгнить в лагере? Разве ты можешь упрекнуть нас в неумении заниматься воспитательной работой?

Взгляни на себя со стороны.

Кто ты есть теперь?

Сознательный борец против фашизма. Разве ты не обрел себя в этой борьбе?..»

« …mein Freund, это была трудная минута для Еско. Я сочувствовала ему. Мой мужчина смотрел на меня, но чем я могла помочь ему?

Только улыбкой.

Наконец Еско через силу спросил.

— Если я соглашусь, что вы потребуете на этот раз?

— Помочь Анатолию.

— Что вы задумали?

— Выкрасть Гесса?

— Что?! Вы там в Москве с ума посходили?!

— Мы – нет. Пусть Гесс поделится, по какой причине наши солдаты три года в одиночку устилали своими телами путь к победе. Это очень важно, особенно теперь, когда новоявленные защитники демократии сочли момент удобным, чтобы подмять мир под себя. Они решили, что пробил их час. Это большая игра, Алекс, и каждому из нас рано или поздно придется принять в ней участие. Особенно такому бедовому парню, как ты, Алекс. Кстати, имей в виду, ваш дружок Ротте не оставит вас в покое, будь то в Германии, в Южной Америке или Африке. Конечно, в том случае, если мы дадим ему волю. Что касается атомной бомбы, мы приняли вызов.

— Вы собираетесь прокатиться на танках до самого Ла–Манша?!

— Тебе ли, Алеша, повторять зады буржуазной пропаганды? Мы сократили нашу двенадцатимиллионную армию до двух миллионов человек. Мы ушли из Ирана, сняли претензии к Турции, хотя всю войну турки обстреливали советскую территорию. Наши пограничники собирали эти пули и осколки, их набралось тонны. Турки откровенно сочувствовали Германии и, ожидая падения Сталинграда, держали на Кавказе громадную армию. Разве мы, добившись победы, не имеем права обезопасить свои границы? Для этого нам необходимо взять под контроль Босфор и Дарданеллы. На Западе это называют «агрессивными устремлениями»! Им прекрасно известно, что мы не в состоянии напасть на США – их защищают океаны. Сами же бравые заокеанские вояки держат свои войска возле наших границ. Их бомбардировщики способны достичь любой точки европейской части страны. Донести туда атомную бомбу. Это тоже «агрессивные устремления Советов»?! Ты, кажется, успел побывать в Воронеже прежде, чем твои бравые соотечественники захватили его. Прекрасный был город, не правда ли? Знаешь, что от него осталось? Хочешь взглянуть?

Алекс отрицательно покачал головой.

Тогда комиссар обратился ко мне.

— А вы, фрау Магди, не желаете полюбопытствовать? Нет? Странно. А на руины Сталинграда или Минска не хотите посмотреть? Тоже нет? Удивительно! А–а, вспомнил, вам довелось полюбоваться останками Смоленска…

А я, когда смотрю на эти снимки, полнюсь уверенностью, что у меня нет права забывать о прошлом. Мне нет дела до Ла–Манша, я прикидываю, как обеспечить условия для скорейшего восстановления поруганных земель моего фатерлянда, а для этого я просто обязан взяться за воспитание даже самых нестойких товарищей. Даже миллионеров! Я делаю это не только по долгу службы, но и по зову сердца. Ты полагаешь, Алекс–Еско фон Шеель, он же Мюллер, он же Второй, новоявленные защитники демократии будут придерживаться каких‑то правил гуманного ведения войны? Ты полагаешь, они станут разбираться, где военный объект, а где мирное население? Они уничтожили Дрезден, в котором не было ни одного военного объекта, а жертв оказалось больше, чем после бомбардировки Хиросимы. Это были твои соотечественники, Алекс–Еско. Это был Цвингер и знаменитые на весь мир кирхи. Теперь они заполучили атомную бомбу. Они сбросили ее на Японию.

— Но Гесс?!

— Только этот свидетель сможет убедить мировую общественность, кто скрывает от прогрессивной общественности главную тайну Второй мировой войны? Только Гесс сможет убедительно подтвердить, в какой стране не жалели крови ради победы, а где сидели и калькулировали, как бы половчее схватить самый жирный кусок этой самой победы.

— Кто это придумал? – воскликнул Алекс и тут же присмирел. – Впрочем, я знаю. Он обожает ставить невыполнимые задания.

— Помнится, товарищ Шеель, ты с неподдельным энтузиазмом выполнял его прошлые невыполнимые задания, а теперь что – сдрейфил? Заподозрил? Если тебе не нужна наша помощь, позволь хотя бы позаботиться о Магдалене–Алисе. Кроме того, мне позарез необходимо встретиться с Оборотнем. Где он скрывается?

Еско долго отмалчивался, потом признался.

— Не знаю. Правда, есть одна зацепка. После гибели фрау Марты Густав обмолвился, что остался один на свете. Разве что в Бранденбурге живет дальний родственник из менонитов…

— Вот с него и начнем. Этот поиск будет являться лучшей проверкой на нашу взаимную искренность.

— А как быть с Магди?

« …mein Freund, они решали мою судьбу за моей спиной!!

Я возразила, однако они настояли, чтобы я осталась в Дюссельдорфе. Этого требует профессиональный интерес – так объяснил несносный комиссар.

Еско согласился с ним. Я знаю, для него это было очень трудное решение. Полагаю, он отлично сознавал степень угрозы, которая могла исходить от Ротте, однако тащить за собой супругу в коммунистический рай представлялось ему куда более страшным делом. Ночью он предупредил меня – в качестве заложницы я представляю собой лакомый кусочек для НКВД.