Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

Даже по прошествии более чем двух лет после окончания войны этот район Берлина представлял собой жалкое зрелище. В брошенных домах до сих пор не было жителей. Кто отважится поселится в строении, у которого нет крыши или отвалилась фасадная стена! Повсюду валялись разорванные матрасы, ржавые ведра и тазы, разбитые бутылки и кучи гниющего мусора. Звон колоколов маленькой церквушки, стоявшей неподалеку от тюрьмы, навевал похоронное настроение. Расчищенный и ухоженный участок, окружавший тюрьму, казался чем‑то инородным в этой ужасной атмосфере.

До места мы добрались без происшествий. В те дни проблем с перемещением по зонам практически не было. Трудности появились в сорок девятом в связи денежной реформой, проведенной на западе, и образованием ГДР, после чего Германия оказалась расчлененной на два государства. По дороге прикинули несколько вариантов тайного проникновения в этот «храм справедливого возмездия»* (сноска: Здание на улице Вильгельмштрассе в Шпандау было построено в 1876 года и начиная с 1879 года служило военной тюрьмой. После 1919 года в ней содержались и гражданские заключённые. После поджога Рейхстага в 1933 года национал–социалисты превратили тюрьму Шпандау в лагерь для размещения так называемых «арестованных в целях пресечения преступлений». Здесь находились в заключении известные борцы с нацизмом Эгон Эрвин Киш и Карл фон Осецкий. Позднее в Пруссии был организован концентрационный лагерь, куда были переведены узники Шпандау. До начала Второй мировой войны в тюрьме Шпандау содержалось более 600 заключённых.).

« …Нам не потребовалось много времени, чтобы уяснить – вырвать Гесса из уготованной ему темницы трудно, но можно. Несмотря на высокие стены, ток, пропущенный по натянутой в два ряда проволоке, пулеметы на вышках и строгость внутреннего режима, для умело подготовленных бойцов вкупе с тщательной разработкой тюремного персонала, возможность проникновения внутрь охраняемой зоны существовала реально. Если не удастся проникнуть, просочиться, прорваться через главный вход, можно попробовать проползти по коммуникациям или по вырытому подземному ходу».

« … невыполнимость задания в другом.

Посуди сам, дружище. Нет такой тюрьмы на свете, куда невозможно было бы проникнуть, но как выбраться оттуда без шума и пыли, а ведь именно в этом состоял смысл боевого приказа. Если союзникам удастся доказать нашу причастность к похищению или, хотя бы представить косвенные улики нашей причастности к нападению, кто поверит Гессу?

При любом раскладе избежать боестолкновения не представлялось возможным, недаром англичане поместили заключенных в своей зоне оккупации. В непосредственной близости от тюрьмы располагался военный лагерь, откуда подготовленные части за несколько минут могли перекрыть все отходы от Шпандау. Во время скрытного изучения мы убедились в наличии тщательно налаженной системы патрулей, которые шныряли по прилегающим улицам, а также постов ТНН – тайного наружного наблюдения. Все это не позволяло скрытно подготовить пути отхода».

« …тем же вечером за ужином, приготовленном Крайзе по партизанским рецептам вареная картошка и лук, в качестве деликатеса разогретая тушенка, – Шеель подкинул идею.

— Может, воспользоваться летательным аппаратом?

Я ответил, что кое‑кто уже подумывал о такой возможности.

Алекс вопросительно глянул на меня.

— Слыхал о Скорцени?

— Кто же о нем не слыхал! – усмехнулся барон. – Все газеты трубили об этом герое рейха. Как же, выкрал Муссолини из‑под носа у союзников. Неужели этот недобиток намерен перебежать нам дорогу?

— В одном из своих интервью, которыми он после разлада между союзниками начал делиться особенно щедро, любимец Гитлера заявил: «Дайте мне сотню надежных бойцов и два самолета в придачу, и я вытащу Гесса и шестерых остальных из Шпандау». При этом уточнил: «…однако в случае непредвиденных осложнений я в первую очередь займусь спасением Гесса».

« …перед сном Алекс поделился.

— Я все думаю над словами Скорцени. Самолеты здесь не самое интересное. Куда важнее призыв к своим единомышленникам. Как считаешь, Николай Михайлович?»

« … я ответил не сразу. Сначала прикинул, имею ли я право вот так сразу открывать карты? Осторожность подсказывала – промолчи, сделай вид, что не понял вопроса.

С другой стороны, играть в молчанку с Шеелем было опасно. Барон был прирожденный аналитик и, хотя буква приказа напрочь запрещала такого рода откровения, врать ему было бессмысленно. Если Закруткин отличался исключительной реакцией, искрометной решимостью и постоянной готовностью к действию, Шеель освоился в нашей профессии до такой степени, что мало того, что видел на метр под землей, но и понимал все с полуслова.

Барон еще не до конца проникся важностью поставленной задачи. Вранье или умолчание он мог расценить как подспудное недоверие, а это могло окончательно смазать приглашение на танец, ради которого я примчался в Германию. В тех условиях ложь даже из самых благородных побуждения могла окончиться плачевно.

Не удержался!..

Рискнул!

— Алеша, Москва считает, что тебе пришла пора заняться куда более серьезным делом, чем похищение Гесса. Помнишь свой давний разговор с Шахтом? В Москве сложилось мнение – время, о котором когда‑то упоминал банкир, наступило. Для начала я вкратце обрисую, чего мы ждем от тебя. Не знаю, можно ли назвать удачей ваше решение сбежать в Аргентину или в Уругвай, но то, что я появился вовремя, можно считать знаком судьбы. Начало операции беспокоило нас более всего, а тут видишь, как все обернулось.

Алекс насторожился, рывком сел на кровати, спустил ноги на пол.

Он глянул на меня, как добросовестный христианин поглядывает на Люцифера.

— Я, Николай Михайлович, уже ничему не удивляюсь. Вы с вашими подходцами давно отучили меня удивляться. То предлагаете помощь, то вдруг оказывается, что эта помощь вовсе не бескорыстна. Теперь вы утверждаете, что в Москве уже давно решили отправить нас в самое бессмысленное в моей жизни путешествие? А как же свобода выбора?

— Выбор здесь ни при чем. Проблема заключается не в том, когда и куда ехать, а в том, когда вернуться.

— Когда же?

— Когда твоего опекуна выпустят из тюрьмы. Мы считаем, такие люди, как Шахт, долго в тюрьмах не сидят. Время, о котором он упоминал, скоро наступит. Тебя ждет сытая, богатая жизнь, денег у тебя достаточно, однако есть кое–какие трудности…

— Что вы имеете в виду?

— Способ переброски.

— Нам бы только до Швейцарии добраться…

— Хотя бы до Швейцарии. Послушай, Алекс, меня и особенно человека в пенсне, а также красавца–мужчину *(сноска: В. С. Абакумова) заинтересовала фраза, брошенная когда‑то Орионом. Из‑за нее, в общем‑то, весь сыр–бор и разгорелся.