Михаил Серегин - Вольный стрелок

— Да надоел ты ей, вот и все, брат Вовчик! — пробасил Фокин, натягивая куртку.

— У тебя тут есть выходы из ризницы, помимо основного?

— Да есть.., там, — неопределенно махнул рукой отец Велимир.

— Ну так она через него и ускользнула.

Чтоб этих баб!.. — затейливо выругался Влад и краем глаза посмотрел на сотрясающегося от смеха всем своим монументальным корпусом Афанасия.

— Да, обидно, конечно, — отсмеявшись, констатировал Фокин. — Девчонка, что и говорить, красивая.., где ты только берешь таких?

— Это не я ее, а она меня, — ответил Влад, — эта красивая девочка сильно беспокоится за состояние здоровья господ Страдзе Эдуарда Георгиевича и Кирилла Георгиевича в ближайшие несколько суток, потому как есть некоторая вероятность, что оно существенно ухудшится.

Отец Велимир выпучил глаза, потому как прекрасно понял, что кроется за этими обтекаемыми формулировками, которыми так любил щеголять его старый друг…

* * *

— Ну что, Афоня, как ты смотришь на то, чтобы пойти в клуб «Нимфо»? Только не говори, что не знаешь, где это и с чем его едят, — сказал Свиридов после того, как они вышли из церкви.

Внезапное исчезновение Ани, откровенно говоря, не очень сильно обеспокоило его. Девушка с самого начала показалась ему достаточно странненькой — в лучшем смысле этого слова, кроме того, он не находил никаких мотивов для подобного поведения.

Никаких серьезных мотивов.

— Почему не знаю? — ухмыльнулся отец Велимир. — Очень даже знаю. С клубникой и бананами это все едят.

Смысл загадочных слов Фокина прояснился позже.

— Только зачем туда идти? — продолжал он. — Директор всего этого выпендрежа — мой хороший знакомый, и если я ему позвоню, он подгонит нам пару девочек со всеми прибамбасами и по весьма умеренной цене.

Хотя у них вызовы на дом не практикуются.., они для того считают себя слишком крутыми, но по знакомству нам с тобой помогут в нашей общенациональной трагедии.

И он насмешливо посмотрел на Влада.

Надо сказать, что как только нога отца Велимира ступала за пределы храма, вся его святость по необъяснимому стечению обстоятельств улетучивалась и он становился таким многогрешным и падким на соблазны человеком, что не приведи господь.

Хотя и в церкви поведение пресвятого отца едва ли давало повод усомниться в том, что у него нет никаких оснований рассчитывать ни на прижизненную канонизацию, ни на посмертное причисление к лику святых.

— Хорошо, — кивнул Свиридов, — ты уверен в том, что тебе выдадут напрокат пару милых дам, с которыми можно поговорить о высоких материях, типа о юбке выше пояса?

— Да что б меня…

— Прекрасно, — перебил его Владимир, которому матерный и богохульственный лексикон Фокина был известен, как «Отче наш» служителю церкви. Не такому, естественно, как отец Велимир. — Тогда внесем в проект сегодняшнего вечера один маленький корректив, который очень желателен к исполнению…

Через десять минут они входили в одинокую холостяцкую обитель скромного служителя господа нашего Иисуса Христа. При всех этих смиренных эпитетах она сильно смахивала на несколько усеченный по площади вариант резиденции нового русского средней руки. Отделанная по европейским стандартам, обставленная дорогой мебелью и под завязку забитая электроникой, квартира Фокина ничем не выдавала того, что здесь обитает священнослужитель.

Если не считать скромного позолоченного распятия в самом дальнем углу самой дальней комнаты, вспомнил Свиридов.

Чтобы найти его человеку со стороны, нужно обладать сыскными способностями, по крайней мере, мисс Марпл, если не сказать больше.

Зато на самом входе стояла небольшая статуя, если судить по количеству обозначенной на ней одежды, какой-нибудь Афродиты или иной античной пропагандистки нудизма. Отец Велимир обычно использовал ее под вешалку.

Вот и сейчас он набросил на нее свою куртку, надвинул на мраморные глаза кепку, которую более пристало носить какому-либо мелкоуголовному элементу, чем греческой богине или тем паче православному священнику. Заботливо укутав таким образом свою домашнюю Галатею, отец Велимир швырнул один башмак влево, другой вправо, причем едва не угодив в разувающегося Влада, и провозгласил:

— А теперь, значится, можно и подумать о грешной плоти.., и так я весь день умерщвлял ее постом и бдением.

— Да ладно, Афоня, хорош тебе загоняться, — усмехнулся Влад, — конечно, я к религии отношусь нейтрально, но, по-моему, я более верующий человек, чем ты.

— Вера не приемлет сравнительной степени, — назидательно изрек тот, — нельзя сказать «более верующий» или «менее верующий». Вера абсолютна.., так учит всеблагий господь…

— Пить надо меньше, — печально проговорил Влад.

— Але… Петр Иваныч? — тем временем заорал в телефонную трубку отец Велимир. — Фокин говорит. Да… Фокин. Слушай, Петр Иваныч, дай погонять пару девочек. Ну да.., слушай, я слышал, Бахтин хвалил какую-то девочку, которая была с ним в последний раз… Что? Нет, я не оглох от святости. Ах, их было сразу две? Ну а я что говорил.., дай пару девочек. Вот-вот. Да, на ночь их мне. Знаешь что, Петр Иваныч.., отлучу от церкви. Тогда лады? Пришли с ними пару бутылок «Джека Дэниэлса», а то я уже водяру жабаю. Воистину так, сын мой. Аминь.

Отец Велимир положил трубку, а Свиридов свалился на диван и захохотал, глядя на самодовольное лицо своего бывшего товарища по «Капелле».

— Мне всегда нравилось, как ты говоришь по телефону, — наконец судорожно выдавил он, едва удерживаясь от нового приступа смеха.

— А что? — на всю квартиру рявкнул Фокин. — Я сказал, как ты мне советовал… как ты говорил, уловка просто детская и потому действенная. Ну вот, сработало.., а ты ржешь, богохульник.

— И когда же этих двух мымр, которые развлекали вчера Бахчу, довезут сюда вместе с твоим «Джеком Дэниэлсом»… Кстати, на кой черт ты его заказал?

— Через полчаса. — Афанасий походил по комнате, потом достал откуда-то из угла бутылку пива и одним махом залил в глотку, как горючее заливают в бензобак.

* * *

Вечер в самом деле выдался на редкость удачный, как потом говорил Свиридов.

Отец Велимир успел надраться до самых что ни на есть богохульственных зеленых чертиков раньше, чем гоблиновидный шофер привез двух весьма миловидных дам полусвета, которых Фокин заказывал на правах вечерней трапезы. Владу пришлось в экстренном темпе приводить его в чувство, потому как алкогольно-декадентский регресс жизнедеятельности преподобного забулдыги определенно не входил в его планы.

— «Нимфа» раз-зи товар-р дает, туды ее в качель, — пробормотал тот в лицо сморщившейся девицы, очевидно, представившей перспективы тесного общения с подобным лицом мужеского полу. Очевидно, у отца Велимира прорезалась острая литературно-ностальгическая чесотка.