Сергей Самаров - Свинцовый взвод

– Извините, Хамид Абдулджабарович… Я правильно произношу ваше отчество?

– Правильно. Моего отца, про которого я только что рассказывал, звали Абдулджабаром.

– Чем ваш отец занимался? Я соглашусь, что он был мудрым человеком.

– Раньше он преподавал, как и я, историю. Только в школе. Но устал учить детей лжи, которая написана в учебниках, и стал учить настоящей истории. Его из школы выгнали. После этого он занимался разведением собак. Кавказских овчарок и алабаев. Продавал для боев уже обученных собак. Не просто щенков, а подрощенный и социализированный собачий молодняк, готовый к тому, чтобы через какое-то время участвовать в испытаниях, как и тогда и сейчас называют собачьи бои. Подготовить такую собаку – это тоже наука. Но собаке, в отличие от человека, верить следует всегда. Она не умеет обманывать. Только иногда хитрит, но ее хитрость обычно бывает заметной.

– Так вот, Хамид Абдулджабарович, извините меня, но я не совсем понимаю, к чему вы завели этот разговор, когда у нас достаточно сложное общее положение. Если это просто разговор от нечего делать, то уверяю вас, что я не настолько хорошо себя чувствую, чтобы его поддерживать. Мне даже слушать трудно и трудно концентрироваться на вашей мысли. Наверное, у меня одностороннее сотрясение мозга. Мне больно смотреть влево.

– Я не склонен к излишней болтовне, если вы что-то обо мне знаете. Я просто с помощью логики пытаюсь поставить жирную точку над «i» и уберечь вас от никчемных расчетов, как отсюда, из тылов двух отрядов, управлять боем. Во-первых, я не верю, что ваш взвод сможет пробиться в ущелье и спасти нас…

– Тогда я буду вынужден сообщить вам, что уже, наверное, совершили посадку два вертолета со спецназом ФСБ, который тоже примет участие в операции. И тогда соотношение сил будет как раз такое, о котором вы говорили, упомянув классическую военную науку – три к одному.

– И вы намерены управлять боем?

– Мне хотелось бы это сделать.

– Каким образом? Мы не сможем прорваться через линию обороны ущелья.

– Управлять можно и отсюда. По телефону. Это даже выгоднее. Отсюда мне будет лучше видно слабые стороны противника, и мои подсказки будут более действенны. Как раз они смогут обеспечить победу федеральным силам и помогут избежать излишних жертв.

Эмир Хамид думал недолго:

– Тем более… Тем более… Постарайтесь понять меня правильно. Это мое «тем более» имеет отношение к тому, что я намеревался сказать дальше. Итак, во-вторых… Я, как вам хорошо известно, поскольку у вас в планшете даже ориентировка на меня имеется, нахожусь в розыске. И для меня безразлично, какая из двух сторон выйдет победителем, федералы или отряды Парфюмера с Чупаном. Я не испытываю теплых чувств ни к тем, ни к другим. Наши с вами личностные отношения – это совсем другой вопрос. Вы спасли меня. Я умею чувствовать благодарность. И не люблю быть в долгу. И я тут же с вами рассчитался. Я спас вас. Значит, мы в расчете. При этом я отдавал себе отчет, что спасаю офицера федеральных сил, который за мной охотится. Должен ли я, вам в благодарность за спасение, сдаться? Как вы считаете?

– Я не могу дать никакого совета. Каждый решает подобный вопрос самостоятельно.

– Если бы не случай, позволивший мне вас спасти, я, вероятно, чувствовал бы себя в долгу и был бы только вашим помощником в действиях против Парфюмера и Чупана. Но Аллах решил по-другому. Он предоставил мне возможность ответить равноценно. Я сразу предупрежу, что не вижу в вас, старший лейтенант, врага. Более того, я даже испытываю к вам непонятные теплые чувства. Да, я читал однажды, что, спасая человека, ты относишься к нему более тепло, чем к тому, кто спасет тебя. Это какая-то философия. Не помню даже точно, у кого это читал. И только теперь начинаю понимать автора. Есть в этом доля правды. Но в любом случае, старший лейтенант, прошу вас учесть, что я не намерен попадать в руки ни к тем, ни к другим, поскольку и те, и другие постараются уничтожить меня. При этом, как человек честный и сильный, я понимаю, что и вас бросить здесь – это обречь на смерть. Вы не в состоянии будете за себя постоять.

– Я хорошо стреляю, – сказал Раскатов убедительно.

– Я экспроприировал ваш автомат. Теперь хорошо стрелять буду я. А автоматы убитых вами и мной бандитов вместе с телами скатились под склон. Могли и на дно ущелья свалиться. Склон крутой. Пытаться их достать – опасно для жизни. Тем более для людей, не вполне здоровых физически. Вот-вот внизу разгорится бой. Если вы будете сверху помогать, федералы смогут прорваться и уничтожить людей Парфюмера и Чупана. Без вашей помощи они этого сделать не смогут. Их не пропустят минометы.

– Всегда можно вызвать эскадрилью вертолетов. НУРСы за несколько минут уничтожат всю память и о минометах, и о защитниках ущелья.

– У Чупана, я слышал, есть ПЗРК «Стингер». Вертолеты для «Стингера» – идеальная мишень. Они не успеют с минометами справиться, как Чупан справится с ними. Значит, вопрос победы или поражения федералов сводится к вашему участию. Но поражение Парфюмера с Чупаном означает и мое пленение. Отдаете себе отчет в этом?

– Да.

– Таким вот слегка замысловатым образом я подвел вас к мысли, что вы в данном случае становитесь моим попутчиком. Если хотите, пленником, заложником. При этом – вспомните первую часть сказанного – не пытайтесь меня уговорить, не пытайтесь взывать к моей совести. Все, что вы будете говорить, будет только пропагандой, которой я не верю. Чем настойчивее вы будете в попытках уговора, тем больше у меня будет оснований считать, что вы хотите обмануть меня и заманить в ловушку. И потому я сообщаю вам, что не могу вас бросить на произвол судьбы и беру с собой. Мы будем выбираться в противоположную сторону, где, если не найдем прохода, будем искать какое-то убежище, где отлежимся, пока здесь все не закончится. И только после этого будем выходить. Вы, старший лейтенант, готовы к такому развитию событий?

– Разве вы оставили мне вариант для выбора? – вопросом на вопрос ответил Раскатов.

– Похоже, договорились. Тогда, во избежание различных эксцессов и взаимного непонимания, я попрошу вас временно передать мне свою трубку сотовой связи. И пистолет тоже…

Старший лейтенант Раскатов пострадал не так сильно, как могло бы показаться со стороны. Все-таки тренированное тело с крепкими мышцами труднее вывести из боеспособности, чем тело рыхлое и не подготовленное к перегрузкам и вообще к физическому воздействию со стороны. Обычного горожанина, который, согласно этикету, за обедом вилку держит в левой руке, а в правой держит компьютерную мышь, поломало бы и взрывной волной, и уж тем более упавшим на него деревом. Старшего лейтенанта Раскатова же не поломало, а только помяло. Но помяло основательно. Тем не менее запас сил его организма был таков, что в себя он пришел быстро и даже обрел уверенность, что в случае рукопашной схватки сумеет достойно противостоять эмиру Хамиду, несмотря на то что тот тяжелее килограммов на десять с лишним и выглядит более мощным и, несомненно, физически сильнее.