Николай Калифулов - Марионетка

— «Что-то я не могу понять: второй раз беру его с поличным на кармане, и второй раз его выпускают из милиции. Кому это выгодно? Ведь Абрамов — пешка: «стой там, иди сюда». Перед авторитетами «шестерит». В среде таких, как он, Абрамов своего голоса не имеет. А почему? Боится! Неужели он кем-то напуган? Абрамов напуган?! Но кем? Вот это вопрос. Нелегко разгадать, а надо. Семьи у Абрамова нет, родственников тоже, вырос в детдоме. Прописан он у старушки, но там не проживает. Скитается по «малинам» да в гостиницах ошивается. Ходячая энциклопедия для «опера». Возможно, у кого-то из оперативников состоит на агентурной связи. В таком случае, почему тот оперативник официально не вышел на меня? Не хочет себя обнаруживать, работает втемную? Причина? Пока неясно. Ладно, время покажет. Абрамов все равно где-нибудь засветится».

Вскоре Андрей Андреев подъехал к отделу милиции, который он курировал. Его усердие и одержимость в работе не знали границ. Курируя уже два года отдел милиции, он постоянно был на виду. Тонко чувствовал любую криминальную ситуацию и реагировал профессионально, с подходом. В ходе изучения нераскрытого преступления у него в голове рождалось много версий и оперативных комбинаций. Каждое новое преступление, которое совершалось в районе, он глубоко осмысливал, оценивая все плюсы и минусы. Ставил себя на место преступника, пытаясь разгадать его дальнейшие ходы. Вот и сегодня не было и восьми утра, а Андреев уже был в служебном кабинете. Достав оперативное дело из сейфа, Андрей стал его перелистывать. Вот то агентурное сообщение, где «Окунь» давал информацию, которая всю прошедшую ночь не давала ему покоя. Агент сообщал, что ранее неоднократно судимый Захар Петрунин по пьянке хвалился, что нашел «золотую жилу», которая решила все его семейные проблемы. Появились деньги, и жить стало веселей, дома ценят и на «работе» тоже.

«Надо переговорить с этим Захаром напрямую, — подумал Андреев. — Может быть, та «жила» и есть то, что я ищу».

Интуиция ему подсказывала, что он на верном пути. Сыщик призадумался. Его мысли прервал телефонный звонок:

— Андрей Николаевич, это дежурный Миронов. Сегодня рано утром на станции постовой милиционер задержал подозрительного человека. Я его в камеру определил. Мне кажется, он проходит в списках разыскиваемых. Не займетесь им?

— Хорошо, давай его сюда.

Через пять минут помощник дежурного привел мужчину средних лет.

— Вы свободны, сержант.

Андреев внимательно осмотрел задержанного гражданина и, обратившись к нему, сказал:

— Как тебя зовут?

— Иван Гнусавин.

— Интересная фамилия. Откуда и куда направляешься?

— Да так, семейные неурядицы. Решил расстаться с прошлой жизнью и убежал от нее.

— А если подробнее, Иван?

— А подробнее не к чему, начальник. Это касается только меня.

— Нет, Иван, поскольку ты здесь, это касается и меня тоже.

— Начальник, не трави душу, отпусти. Никому зла я не делал, да только судьба меня не балует. Отпусти, не мучай, тошно.

Андрееев внимательно изучал протокол досмотра.

— Кроме паспорта, у тебя обнаружены деньги, часы, а это что!?

— А это, начальник, нож. Сальца, хлеба отрезать в дороге.

— А может, порезать кого?

— Это вы зря на меня наговариваете. Если один раз пришлось случайно попасть в «зону», так теперь можно и клеймо на меня вешать?

— Верно, «Гнус», дежурный офицер уже тебя проверил. Ты был судим, имеешь кличку «Гнус» и отбывал два года наказания в сибирской «зоне» за сбыт наркотиков.

— Я свое отсидел от звонка до звонка и больше никому ничего не должен.

— Скажи мне лучше, куда ты направляешься и что в жизни ищешь?

— Потерян я в жизни, а путь держу куда глаза глядят. Уединиться хочу.

— От себя, Иван, не убежишь. Тебе только тридцать шесть. Еще не все потеряно. Сейчас я тебя направлю в камеру для задержанных граждан, посидишь пока. Подумаешь, как дальше жить, а мы тебя еще раз проверим, ну а потом разговор продолжим.

— О чем еще можно говорить, не понимаю, — грустно заключил «Гнус».

— Константин Петрович, разрешите войти?

— Входи, Аркадий Никитич.

В кабинет заместителя губернатора Одинцова вошел генерал Шубин, руководитель местного ФСБ. Он присел в предложенное ему кресло и, не спрашивая разрешения, уже как настоящий завсегдатай, закурил.

— Что у тебя?

Генерал неуверенно заерзал в своем кресле, думая, как начать разговор.

— Да не суетись ты. Давай выкладывай. Я слышал, ты в своем учреждении очень строг и требователен, и это правильно. Здесь, я вижу, ты как-то не уверен или делаешь вид, хитрая твоя душонка. Вижу, просить пришел. Ну что же, помогу. Давай колись.

— Ну, вы уж прямо «колись». Методы у вас какие-то ментовские.

— С кем поведешься, от того и наберешься. Здесь недавно генерал милиции Тихорецкий был. Начистил я ему мягкое место. Набрал в милицию бестолковых сотрудников, а те и куролесят. А в милиции надо работать. Вот посмотри, какая пачка писем от граждан с жалобами. Преступления надо раскрывать. Я, что ли, за них буду работать? Тогда на хрена они мне здесь нужны, блюстители порядка, если не могут свои функциональные обязанности выполнять. В общем, дал я ему короткий срок, чтобы положение в области исправить. А ведь пришел так же, как и ты, «химкой» притворился и просит, чтобы я в МВД словечко замолвил за него, на повышение генерал хочет. Вот и ты, вижу, за этим пришел.

— Константин Петрович, я вам удивляюсь. Откуда у вас столько прозорливости?

— Эх, Аркадий Никитич!

Он смотрел на генерала Шубина, ухмыляясь и покачивая головой. Потом налил себе и гостю по рюмке коньяка и, пододвинув уже вскрытую коробку конфет, произнес:

— Выпьем за дружбу, Аркаша! Чтобы в жизни не пришлось разочаровываться в людях, вот что самое страшное. А должности и власть, если с головой, они придут.

Они выпили. Одинцов сразу же разлил по второй, они выпили еще раз. Закусив конфетами, оба замолчали, о чем-то думая. Потом Одинцов нажал кнопку пульта и включил телевизор. Шло заседание Думы.

— Да, одна бесполезная трескотня, а дел нет, слуги народа. Власть всем подавай да денег побольше, все интересы именно в этом и заключаются. И ты туда же.

Одинцов на время задумался, а потом продолжил:

— Ладно, Аркаша, я что-нибудь придумаю. Не за горами тот день, когда сядешь ты в кресло на Лубянке. Только смотри мне, старых друзей не забывай. Если забудешь, то пеняй на себя.

— Да что вы такое говорите? Как у вас язык поворачивается?

— Ладно, ладно, — махнул рукой Одинцов.

Они вошли в ресторан.

— Привет, «Ус», знакомься: это «Калифорниец». Мужик что надо, головой ручаюсь, не подведет. Я тебе о нем уже рассказывал, — сообщил «Абрам».