Сергей Самаров - Зомбированный город

Арсен Эмильевич даже со стула вскочил.

— «Рамка»! На стене за шкафом.

— Вот этого я и опасался. Думай сам, как вытащить. Я только предупредил.

— Сейчас позвоню, пусть ФСБ вытаскивает… Их клиент… Я только помогал, как технический специалист.

— И как гипнотизер.

Профессор Торсисян хищно улыбнулся.

— Чуть-чуть… Фоном накладывалось на радиосигнал. Без личного контакта.

Арсен Эмильевич вытащил мобильник, стал перегонять строчки в поисках нужного телефонного номера. Не нашел.

— Извини, Ларионыч, у меня телефон в другом мобильнике. Схожу к себе, позвоню. Спасибо, что предупредил. Коньяк за мной…

Он уже дошел до двери и даже руку положил на дверную ручку, но вдруг обернулся.

— Да… Я вот не понял только… Ты сказал, что слышал мой голос. Я сказал что-то? Но я с ним лично не контактировал. Рамку, когда его дома не было, помогал установить. А так… Я его ни разу в глаза не видел.

— Голос фоном накладывался на радиосигнал. Так ты сказал. Игорь Владимирович слышал, он же был актером и умел имитировать голоса. Он очень похоже изобразил твой голос. Я даже вздрогнул и обернулся, хотя ты у меня в новой квартире ни разу не был. Не знаю, каким он был актером…

— Никудышным… Ниже среднего… Так в ФСБ сказали.

— Допускаю, хотя оценка этих людей может быть субъективной и вообще некомпетентной. Они чем-то похожи на журналистов. Считают, что знают все, а в действительности знают очень мало. Но здесь я спорить не буду. Я не театрал. Может быть, как актер драмы он и никудышный. Но имитатор отличный. И тогда, когда твой голос услышал, я понял, что произошло с ним. А вот что произошло с соседом, следует разобраться.

— Разве это наше дело?

— Если в квартире была «рамка», она могла посылать сигнал и через стену. И вот результат. Для нас это урок на будущее. Разбираться все же придется.

— Стена железобетонная. Она должна экранировать. У меня нет времени, чтобы с этим разбираться. Еще нужно разобраться с ментами и тещами. Там все-таки мои сотрудники, пусть и младшие, но научные. А кадры следует беречь.

— Экран мог оказаться слабым. Я могу сам поговорить с женой убийцы, если тебе некогда.

— Тебе-то это зачем?

— Научный интерес. Как сработала «рамка»…

— Если есть желание, я не возражаю.

— Договорились.

Арсен Эмильевич ушел, а профессор Страхов позвонил Борису. Но отключился от разговора до того, как Борис ответил. Вспомнился один момент из беседы с профессором Торсисяном, который сам Арсен Эмильевич пропустил мимо ушей. С ним это бывает. Это бывает со всеми, кто считает, что знает если не все на свете, то хотя бы очень много, и ощущает себя компетентным во всем. Но возникший вопрос нельзя было разрешить простым умозаключением. Да и вообще раздумывать о нем всерьез было слишком рано, потому что серьезные раздумья предполагают полное наличие необходимых фактов. А именно фактов Игорю Илларионовичу пока и не хватало…

Вопрос, который заставил профессора Страхова отложить телефонную трубку, по сути и вопросом-то не был. Может быть, именно потому Арсен Эмильевич и пропустил его мимо ушей. Можно было согласиться, что «рамка» работала по обе стороны стены, несмотря на экран из железобетонной стены, хотя это утверждение и требовало дополнительной проверки. И вполне можно было допустить, что сосед Игоря Владимировича тоже получил долю предназначенного другому целевого облучения. Но это облучение вовсе не говорило о том, что сосед должен был бы обязательно зарубить топором артиста в тот момент, когда он решился прибегнуть к помощи психотерапевта и пусть на время, но выйти из-под контроля «рамки». Здесь было над чем подумать. На совпадение времени «пробуждения агрессии» со временем попытки Игоря Владимировича выйти из-под контроля можно было выделить не больше пятидесяти процентов. Сам артист говорил, что испытывал он агрессивность только в определенные моменты. А в целом психика Игоря Владимировича не всегда была подвержена и агрессивности, и какой-то эксцентричности, когда он хохотал на сцене в трагический момент. Могло ли так совпасть, что и у соседа произошел какой-то внутренний взрыв, в тот момент, когда он услышал, как в квартире рядом закрывается дверь. Теоретически, конечно, могло и так случиться. Хотя даже в пятидесятипроцентную вероятность случайности верилось с трудом. А что еще могло быть? Это могло быть целенаправленное действие со стороны тех, кто контролировал артиста?

Вполне могло бы быть. Тем, кто отправляет человека на убийство, не нужны свидетели. Эта истина, кажется, давно уже обошла все криминальные романы и фильмы — наемных убийц заказчики потом сами же и убивают. Так у заказчиков создается иллюзия безнаказанности. Но все это следует тщательно проверить, прежде чем сделать хоть какие-то определенные выводы. Пока же Игорь Илларионович знал слишком мало, чтобы прийти в своих размышлениях к какому-то выводу, да и просто размышлять дальше ему помешали: позвонил Борис.

— Слушаю, Страхов.

— Игорь Илларионович, это вы мне звонили? У меня на мобильнике среди неотвеченных вызовов зарегистрирован этот номер. Здравствуйте.

— Да, Борис. Мне Алина сказала, что с Игорем Владимировичем произошло. Я хотел бы узнать кое-какие подробности.

— Спрашивайте. Что знаю, сообщу.

— Нет. Это не телефонный разговор.

— Я освобожусь через полчасика. Вы будете дома?

— Дома я буду только вечером. Приходи…

— Хорошо. Я сейчас позвоню Алине и договорюсь во сколько.

— Постарайся узнать подробности дела, если сможешь. А еще лучше было бы, чтобы мы с тобой туда съездили. Я хотел бы поговорить с женой человека, убившего Игоря Владимировича топором. Это возможно? Как ты сам считаешь? Корректно?

— А почему же некорректно? Я могу вас отвезти. Скажите, когда вы освободитесь, я после работы подъеду за вами и заберу. Только машину возьму.

— У тебя машина есть?

— От отца осталась. Мама не ездит. У нее прав нет. Только я.

— Хорошо. В половине шестого встречай меня у метро «Шоссе Энтузиастов» по дороге к центру. Нас туда институтский автобус довозит.

— Хорошо. Буду в половине шестого, — твердо пообещал Борис.

— Какая машина?

— «Победа». Еще дедушкина. Но бегает хорошо.

— Это солидно. До встречи…

Игорь Илларионович пошел в лабораторию, чтобы проверить состояние престарелой синантропной [13] Синантропные организмы — дикие животные или растения (не одомашненные), живущие в непосредственном контакте с человеком. крысы Цицерона. Разговорчивый и ворчливый ветеран лабораторных опытов пережил всех крыс своего и следующего поколения и жил последние несколько дней с антеннами-электродами, вживленными в мозг. После операции Цицерон чувствовал себя неважно, температурил и плохо восстанавливался. А опыт, который проводили над крысой, был важным и завершающим в целой череде подобных опытов. Возможно, сказывался возраст Цицерона. Определить его точно никто не мог, потому что в лабораторию он попал уже взрослым, но здесь жил уже около четырех лет, тогда как лабораторной крысе обычно отпускается на жизнь не больше года [14] Обычный срок жизни синантропных крыс около двух лет. Но встречаются среди них и долгожители. Так, в Книгу рекордов Гиннесса занесена английская крыса, прожившая почти семь лет. , по прошествии которого они становятся непригодными для опытов. Конечно, можно было бы взять для ответственного опыта более молодую крысу, но профессор Страхов предпочел использовать Цицерона потому, что тот выделялся среди своих сородичей способностью адаптироваться к любым условиям существования.