Владимир Михановский - Горячие точки на сердце

— Чего же он хочет?

— Всего ничего: завод колбасный себе присвоить. Старик поначалу ни в какую. Парень его немного помытарил, ничего не добился. Тогда он поступил проще — выправил себе дарственную на этот самый завод. Мол, папаша подарил свою дорогую игрушку любимому и единственному чаду.

— Тут легко навести порядок, — произнес Завитушный. — Поскольку документ о дарственной экспертизе липовый, отдать его на криминалистическую экспертизу — и все дела.

Матейченков покачал головой;

— В том-то и казус, что документ оказался подлинным.

— Что значит — подлинным?

— Так показала экспертиза: и подписи инстанций, и виза нотариуса — все без подделки.

— Видно, большие деньги плачены.

— И я так думаю. А самое главное выяснилось на закуску: парень оказался не карачаевцем, а чеченцем.

— Позволь, но ведь детдом выдал на него документы?

— Думаю, руководство детского приюта, узнав о желании бездетных супругов взять мальчика-карачаевца, просто подделало на него документы — долго ли умеючи? — произнес генерал. — Зато, глядишь, от лишнего рта избавились.

— А как узнали, что он чеченец?

— Да может, он такой же чеченец, как я африканская княжна, — усмехнулся Матейченков. — Ты еще не убедился, что мы живем в мире фальсификаций?

— Давно убедился.

— И потом, разве вообще в национальности дело? — Продолжал генерал. — этот парень притащил за собой чеченскую мафию, которая хочет наложить лапу не только на злосчастный колбасный завод, но и на весь район.

— Кажется, я догадываюсь, какой это район.

— И таких примеров — сотни, тысячи. Вот и попробуй в подобных случаях поделить имущество!

— Только начнешь — дым до небес поднимется, — вставил шофер, ловко объезжая очередную лужу.

— Наша задача — чтоб дыма не было.

— И огня, — заключил генерал.

Они уже подъезжали к месту, когда Завитушный нарушил продолжительное молчание:

— Знаешь, Иван Иванович, я ведь когда-то французский изучал. В школе И до сих пор не могу понять одну вещь.

— Какую?

— Почему французы называют свою столицу «Пари», а мы — «Париж». Может, объяснишь, в чем здесь закавыка?

— Объясню. Дело в том, друг ситный, что у нас все — через «ж».

На сей раз даже невозмутимый водитель улыбнулся.

Хотя в комнате было прохладно — все время шелестел невидимой кондиционер, нагоняя утреннюю свежесть — с допрашиваемого семь потов сошло. Каждый вопрос Верховного бил не в бровь, а в глаз.

— Ты отвечал за операцию, не так ли? — вперил в него немигающий взгляд Верховный шейх.

— Я…

— Вот и отвечай. А на командира соединения не ссылайся.

— Хорошо, ваше святейшество.

— От чьих рук погибла Элен?

— Кто-то из русских угодил ей чем-то тяжелым в висок.

— «Кто-то», «чем-то», — передразнил Верховный. — А ежели тебя кто-то, да чем-то, что тогда?

— Упаси, Аллах… — пробормотал несчастный шейх, удерживая себя от того, чтобы пасть перед Верховным на колени.

— Вспомнил-таки Аллаха, — загремел святой отец. — А когда операцию проваливал, не вспоминал? Почему тело Элен не доставил в горы?

— Но я же не знал, что она погибла.

— Почему не связался по мобильной связи с водителем?

— Мобильная связь в регионе нарушена.

— Это еще почему?

— Говорят, по приказу этого самого выжившего полномочного представителя, — пробормотал шейх.

— Кто говорит?

— Мой источник в черкесской милиции.

— Наверно, источник такой же мутный и грязный, как ты сам, — мимоходом заметил Верховный, или Головной — правоверные называли его и так, и сяк. — Выходит, ты забыл, что погибший от рук врага правоверный должен быть похоронен в тот же день, причем в надлежащем месте?..

— Но я же все объяснил… — начал допрашиваемый.

— Молчать! — треснул по столу кулаком Верховный. — Аллаху будешь на том свете объяснять. Вернее, дьяволу, ибо место тебе в преисподней. Почему я тебе должен объяснять порядок твоих действий? Почему ты не поехал вместе с ней на операцию и не ждал в машине, пока она не снимет полпреда? Может, поведи ты себя правильно, она бы не погибла?!

Голос Верховного дрогнул.

— Ты, и только ты виноват в том, что погибла трепетная правоверная душа, душа, которая по своей доброй воле пришла в лоно мусульманства…

Магомет-Расул хотел было заметить, что душа бессмертна, и потому ее нельзя погубить, но промолчал, только глядел застывшим взглядом на беснующегося Верховного шейха.

В заключение долгого, изматываюшего допроса Верховный торжественным голосом произнес:

— Только что над тобой состоялся шариатский суд, и он признал, что ты виновен. Аминь!..

— И… каков приговор?..

— Понятное дело. Смерть за смерть.

— Помилуй, отче…

— Аллах помилует. Отныне ты передаешься в его руки. Как он решит, так и сделает, понятно?

Приближался день, когда в торжественной обстановке должна была произойти инаугурация первого президента Карачаево-Черкесской республики Владимира Семенова.

Это событие планировалось провести в Доме правительства.

Дело в том, что всего несколько дней назад Верховный суд республики после бесконечных проволочек и постоянных откладываний признал наконец победу Семенова на выборах. Выборы, напомним, состоялись еще в мае.

Дату инаугурации определил сам Семенов, но она держалась пока в секрете: опасались возможных провокаций.

Обстановка в республике снова накалилась.

Матейченков и его штаб проанализировали обстановку и пришли к выводу, что грядущая инаугурация — под большим вопросом. Дело в том, что противники Семенова, и прежде всего Станислав Дерев, не дремали, и в ближайшее время можно было ожидать, что в верховный суд России последуют по меньшей мере четыре апелляции, опротестовывающие решение Верховного суда республики.

Авторы апелляций легко угадывались. Во-первых и в главных, это штаб Станислава Дерева.

Во-вторых — центризбирком КЧР, в чью компетенцию вторгся республиканский Верховный суд, который явился всеобщим возмутителем спокойствия.

В-третьих и в-четвертых — обе Генеральных прокуратуры — КЧР и РФ.

Все эти соображения генерал Матейченков выложил Завитушному, когда они пили чай в его гостиничном номере после длинного трудового дня.

— Да, предстоят еще нам схватки боевые, — вздохнул Сергеич.

— Да еще какие…

— Одного я понять не могу, товарищ генерал. — При чем здесь обе генпрокуратуры?

— Объяснить?

— Объясни, но только не через «ж».

— Все очень просто. У обеих прокуратур претензия одна, но очень принципиальная. Видишь ли, согласно российским законам результаты выборов может определять только избирательная комиссия.

— А кто еще?

— Больше никто.