Лев Дворецкий - Безоружна и очень опасна

Венс поздравил меня с успешной операцией, проведенной моей дочерью и ее другом полковником Генрихом Радецким, и показанной только что по телевидению. Он и его коллеги оценивают это как факт чрезвычайной важности. Венс не скрывал, что если мои документы позволили ликвидировать в США несколько крупных подпольных банд по производству и экспорту наркотиков и восстановить в деловых кругах престиж его фирмы, то нынешняя телетрансляция операции по захвату крупной партии героина и марихуаны и выступление перед камерой одного из участников мафиозной группы, к сожалению, его бывшего работника, окончательно укрепляет пошатнувшуюся было мировую известность фирмы. Венс сказал, что он в долгу передо мной и дочерью и в качестве приза фирма финансирует обучение нас английскому языку на специальных курсах. А после их окончания фирма предоставит мне работу в качестве адвоката. И еще он сообщил, что по решению Госдепартамента мне предоставлено политическое убежище.

Откровенно говоря, я не ожидал такого благоприятного для меня развития событий. Порадовались мы с Надей и загордились дочкой. Уму непостижимо, как ей удалось так удачно провести мою «эвакуацию», ведь и переговорить с ней толком не удалось в той бешеной спешке, но еще более загадочным было то, как ей удалось накрыть преступную банду. Знаю, у нее есть близкий и надежный друг — Генрих. В те немногие дни, когда удавалось видеть ее, я каждый раз убеждался, что дружба с ним очень благотворно на нее действует. Она стала смелой, волевой и физически очень крепкой.

Надя просила срочно позвонить Ие и убедить ее приехать хотя бы на время.

Ия ужасно обрадовалась моему звонку. Я сказал, что мы с мамой с нетерпением ждем ее, что сейчас есть все возможности хорошо здесь устроиться и вместе жить. Ия обещала приехать. Может быть, даже не одна.

Наш министр попал в госпиталь с острым инфарктом, и его функции полностью перешли к полковнику Изюмову, который неожиданно для всех и, наверное, для себя оказался героем дня. Он долго красовался перед камерами и юпитерами телевизионщиков, оттеснив Виктора Макаровича, и представил дело так, будто это он со своими людьми давно следил за этой бандой и сегодня — кульминационная точка всей подготовленной им операции. Изюмов, кажется, сам поверил в это, ибо буквально на следующий день издал приказ, в котором объявлялась благодарность с поощрениями большому кругу лиц за смелость и находчивость, проявленные при выполнении ими важного задания под его руководством. Об Ие ни слова. Зато мое имя фигурировало более чем на половине всего текста приказа. Оказывается, это я чуть было не испортил все дело, неожиданно вмешавшись со своими людьми в тонко задуманную операцию. Более того, я даже хотел под предлогом окружения банды предупредить главарей мафии и дать им возможность уйти от возмездия. Кроме того, я оказал сопротивление офицерскому наряду, посланному меня арестовать. За попустительство и даже содействие вкупе с бывшим заместителем министра побегу опасного преступника, я отстранялся от должности, школа моя закрывалась, а на меня заводилось уголовное дело. Все время, пока будет проходить расследование, я должен находиться под домашним арестом.

По настоянию Ии мы на время укрылись у ее подруги Иры. Она с мужем уехала в свадебное путешествие, а ее мать отдыхала в санатории. Так что мы пока могли пожить у нее. А когда она приедет, решим, как поступить дальше. Оставаться дома у меня или у Ии было опасно: неизвестно, что придумает мой новый начальник. Он уже наломал столько дров, что будет теперь идти до конца. Дороги назад для него нет. Это грозит ему крахом всей карьеры, к вершинам которой он шагает напролом, по принципу: для достижения цели все средства хороши. Конечно, без поддержки сверху он не решился бы на такие авантюры. Все здесь шито белыми нитками, мало-мальски объективное расследование раскроет откровенную ложь и цинизм в его словах и поступках. Но полковник уверен в себе. Вокруг расставил подхалимов, готовых говорить и делать все, что он пожелает. А «наверх» отправляет реляции и более ощутимые вещи, которые ублажают власть имущих, еще надежнее «упаковывают» их быт. Вот так они живут и действуют, отбрасывая в сторону тех, кто путается у них под ногами. Каждый день можно ожидать и ареста, и суда, и высылки, куда Макар телят не гонял. Андрей Петрович — свежий пример.

Когда Ия рассказала мне о разговоре с отцом и о его приглашении приехать в Штаты, я готов был собираться хоть сейчас.

Однако нам предстояло выполнить кое-какие формальности. Первое — как можно быстрее оформить наш брак. Затем — получить официальное приглашение, о котором Ия предусмотрительно уже намекнула отцу. Наконец, получить визы, и все это надо было делать без промедления, чтобы сведения о наших намерениях не просочились в ведомство Изюмова. Иначе — пиши пропало.

Я сел за телефон. Несколько звонков — и получены твердые обещания друзей, что проблем у меня ни с одним вопросом не будет. Действительно, уже через три дня нам принесли свидетельство о браке и паспорта с визами. А приглашение передали из Сан-Франциско самолетом Аэрофлота. В кармане лежали и билеты. Оставалось самое трудное — прощание с родителями. У нас с Ией был такой уговор: если удастся нормально устроиться и с работой, и с жильем, тотчас вызовем их к себе. Если нет — вернемся и полной чашей изопьем то, что уготовано судьбой. Но им от этого не будет легче. Лучший вариант — первый.

Чтобы не рисковать — вдруг следят за квартирой и прослушивают телефон, — решили поступить таким образом: Ия возьмет такси и подъедет к молочному магазину, куда мои отец и мать приходят каждое утро за покупками, там их перехватит и привезет сюда.

Все получилось очень удачно, и мои старики, привыкшие никогда и ничему не удивляться, очень даже обрадовались предложению Ии проехаться с ней на машине. Они доехали без всяких происшествий и спокойно, как будто каждый день видят меня в новой обстановке, поздоровались, уселись за стол и попросили чаю. Ия умчалась на кухню, а я без подготовки обрисовал им сложившуюся ситуацию и назвал всего два возможных варианта: я уезжаю, а вслед за мной через некоторое время трогаются с места и они, мои родители; или же я остаюсь вместе с ними здесь и тогда хожу по лезвию бритвы, готовый каждую минуту сорваться и сломать себе шею.

— Надо ехать, — сказал отец.

— Я тоже так думаю, — поддержала мама.

Вместо чая Ия принесла шампанское и пирожные, которые ухитрилась прихватить по дороге.

— За что будем пить? — обрадовался отец. Вино всегда ассоциируется у него с праздниками. В будни он никогда спиртного в рот не возьмет. Но сейчас он на самом деле приготовился осушить свой бокал, который я наполнил.