Андрей Таманцев - Точка возврата

Военная часть стояла идеально. Ниоткуда ничего не видно. Все места, откуда был хоть какой-то обзор, были обнесены колючей проволокой, за которой мыкались часовые. К деревянной будочке КПП вела дорога, проложенная вдоль русла горного потока. Дорога обычная, горная, наезженные камни, и больше ничего. Мы поднялись на противоположный, более крутой склон, но и оттуда ничего не было видно. Все заслонял уступ. А сам уступ, как идеальная смотровая площадка, был уже за колючкой. Так что все, что мы выяснили, был тот факт, что в этом месте, бегущий по дну ущелья поток образует небольшую долину, метров пятьдесят на сто пятьдесят, а то и меньше. Нужно было как-то проникать на территорию. Несколько раз я видел сквозь стволы часовых. И вправду были они какие-то вареные. Срочники, заброшенные призывом в дикие камни, не имеющие увольнений или хотя бы таких развлечений, как учения. Походи годик в караулы через каждые двое суток — научишься спать на ходу. Пораскинув, я решил проникать в часть по ручью — там обязательно должна быть где-то дыра в проволоке.

Мы с Артистом спустились к воде выше по течению, медленно и бесшумно приблизились к проволочной ограде. И вдруг увидели: на берегу потока полулежал человек, который черпал пригоршней воду и пил. Сумерки сгустились, а в ущелье было уже почти темно. Это мог быть солдат, выбравшийся из расположения, чтобы провести время до вечерней поверки, наслаждаясь мнимой свободой, мог быть горный житель, следующий по своим горным делам. А мог быть боевик УНСО, а то и чеченский инструктор...

Я кивнул Артисту, и он начал обходить человека справа, заходя со спины. Я шел чуть позади Артиста, контролируя обстановку по сторонам. Когда до пьющего воду осталось всего с дюжину шагов, он вдруг оторвался от воды и устало произнес:

— Это я, Муха! Хорош прятаться, слоны несчастные.

— Врешь, Муха, — сказал Артист. — Ты не мог нас слышать, здесь ручей шумит.

— Я сутки вас здесь жду у ручья. Я его уже перестал слышать, слышу только посторонние звуки.

— Ты знал, что мы сюда придем? — спросил я.

— Надеялся. Про эту воинскую часть вы знали. Здесь есть оружие и техника. И почти никакой охраны. Лакомый кусочек.

— Ладно, Муха, — сказал я. — О твоем отсутствии поговорим после. Вставай, надо проникнуть на территорию, подготовиться к штурму.

— Во-первых, проникать не обязательно, я вам схему могу нарисовать. Я еще днем нашел точку, откуда почти все видно. А во-вторых, встать я не могу, рана сильно гноится.

— Ты ранен?

— Да, в ногу. Причем зверским образом в прямом смысле слова.

Мы отнесли Муху в наш так называемый лагерь, где на голых камнях, без палатки, без костра сидели остальные члены нашей экспедиции. Муха при свете фонарика набросал схему части и рассказал о составе караулов. Получалось, что дивизион охраняется всего двумя часовыми.

— Могут быть внутренние посты, — сомневался я. — Например, у знамени.

— Не думаю, — вставил Борода. — Знамя дивизиона вполне может храниться в дивизии, существует такая практика.

— Как же ты проводил разведку, — сочувствовал Мухе Боцман, делая перевязку, — если тебя сюда уже на руках несли?

— У меня целый день был. Эти часовые службы не знают, спят на ходу. Я вдоль забора ползком перебирался, а как часовой подходил, затаивался. Часть — времянка, ни одной капитальной постройки. Даже электричества у них нет. Дизель гоняют, он генератор крутит, вот тебе и свет. Кухня на дровах работает. Вот здесь, — Муха показывал по схеме, — на возвышении, у них жилые помещения. Живут они в кунгах и палатках. Кстати, транспортных машин у них маловато. Два кунга, две цистерны и один ГАЗ-66. Явный некомплект, водил не хватает. Вот здесь у них КПП, там дежурный по части сидит. По-моему, у них всего два офицера, топают в наряды через день. Палатка возле КПП — это у них караулка. В этой же палатке и пирамида с оружием. Я видел, как караул менялся. В караулке, насколько я понял, кроме отдыхающей и дежурной смен, по два человека в каждой, только сержант-начкар и разводящий. Один пост охраняет этот берег, где они живут и где у них бортовая техника. А другой ходит по тому берегу — там у них площадка, стоят восемь машин, пусковые.

— Нет, — поправил Борода, — скорее всего, четыре пусковые и четыре транспортно-заряжающие. Странно, что «крокодилов» нет. Это тягачи с прицепами, — пояснил он. — Транспорты ракеты возят. Обычно в дивизионе порядка дюжины «крокодилов».

— И куда они, по-твоему, могли деться?

— Хрен его знает.

Времени у нас было в обрез. Эшелоны могли подать уже завтра. Штурмовать дивизион нужно было прямо сейчас. Штурмовать втроем. Если Муха прав, а его данным я доверял полностью, это было делом не таким уж сложным. Раненые и женщины останутся в «лагере», а Борода подождет где-нибудь поблизости, пока мы с Артистом и Боцманом не сделаем свою работу.

Майор Турков отдежурил уже семь часов. За это время обычно исчерпывались его физические и моральные возможности по добросовестному несению службы. Он проверил посты и караулку, даже дал караулу вводную «пожар». Правда, очень скоро, минуты через две, дал и отбой этой вводной. Он покрутил ручку телефона, при этом шума и воя в трубке не убавилось, и доложил в дивизию, что на «Коленвале» за время его дежурства происшествий не случилось. И, будучи уверенным, что доклада его никто не услышал, хотя дежурный по дивизии, разумеется, этого доклада и не ждал, подозвал своего помощника-сержанта.

— Боец, — сказал ему Турков, — вот что, боец! Я сейчас дам тебе приказ, о ходе выполнения которого не должен будет узнать ни один враг, включая тебя самого.

— Слушаю, пан майор!

— Отвечай, замудонец, я что, по-твоему, похож на пана?

— Никак нет, господин майор!

— То-то. Давай, что ли, беги в кунг.

— Виноват, господин майор, в кунге не осталось.

— А ты поищи.

— Я-то поищу, Вячеслав Аркадьевич, но только там точно нет.

— Х...ево, сержант. Придется пусковую вскрывать.

— Я-то вскрою, да только вам же влетит, Вячеслав Аркадьевич.

— Ты что, солдат, жаждешь смерти своего командира?

— Никак нет, пан майор!

— Я т-те щас устрою «пана»! Давай вскрывай бегом... Вторую. Вторую вскрывай.

— Есть!

Боец умчался спасать погибающего командира. Через некоторое время он вернулся и выставил на кривоногий стол цилиндрическую алюминиевую банку, выкрашенную в защитный цвет. Турков отвинтил крышку и с наслаждением понюхал содержимое банки.

— Заметят, Вячеслав Аркадьевич...

— Говна они заметят. Воды принеси.

Пока сержант ходил за водой, Турков достал из ящика стола флягу и маленькую жестяную воронку, аккуратно перелил спирт во флягу, оставив на донышке банки граммов пятьдесят. Когда появилась и вода, он решительно наполнил ею банку. Закрыл, поболтал. Открыл, показал сержанту.