Леонид Каганов - Команда Д

Но больше всего его поразила девушка. Ещё когда они болтали в машине, по некоторым словам и жестам Зеф заподозрил, что девчушка в лучшем случае спортсменка. В то, что это хрупкое создание всерьёз владело рукопашным боем, было поверить трудно. С тем же успехом можно было бы предположить, что девушка – шпионка и хорошо обученная агентка, специально выставленная на трассе, чтобы заманить Зефа в ловушку. У Зефа, надо сказать, мелькала такая мысль – обстановка последних дней заставляла быть подозрительным. Но эту идею он сразу отбросил – слишком уж милой и непосредственной была девушка.

Когда они стояли на обочине за кустами, и на них были нацелены стволы пистолетов, девушка подала едва заметный знак – она показала, что уложит одного из бандитов. Зеф не поверил, но другого выхода всё равно не было, а к тому же слишком уж уверенно и профессионально стрельнула девушка глазами в темноте. И Зеф был поражён, когда увидел как мастерски она справилась со своей задачей!

Потом они долго ехали до Ярославля, и Зеф никак не мог отвести взгляда от её отражения в зеркальце. Он обещал устроить её в театральный вуз, обещал подарить ей новенький испанский пистолет «LLama» – и сдержал бы своё обещание! Он вызвался её довести до дома, хотя надо было быть в Ярославле – и так задержался на Переславльской почте.

И вот они свернули с шоссе на просёлочную дорогу, долго катили в темноте, затем спутали направление и заехали то ли в грязь, то ли в трясину. Настолько гиблую, что даже мощный джип Зефа завяз и никак не хотел двигаться с места. Оставалось только наломать в лесу брёвен и сучьев и, подкидывая их под колёса, выкатить джип обратно. Но вокруг стояла тёмная ночь и за окном стал накрапывать дождь, и очень не хотелось вылезать из машины и собирать ветки в тёмном и мокром лесу…

Они сидели молча в просторной кабине джипа, освещённой мягким тёплым светом лампы и ждали рассвета, и играла музыка Вивальди, потому что другой кассеты у Зефа с собой не оказалось, а вокруг накрапывал дождь, усиливаясь с каждой минутой. И после беготни этого дня и ужасов этой ночи Зефу показалось, что он на миг перенёсся в другой мир – тихий и тёплый, где не стреляют, не убивают, где не предают друг друга и где нет этой проклятой корпорации, комбината, хамского самозванца Роговца, вежливого предателя Руднева, а есть только тёмный сказочный лес, поднимающийся высоко до самого неба, влажно чмокающий дождевыми струями, и маленькая кабинка – светлый батискаф, плывущий сквозь прозрачное лесное пространство. И просыпалась в душе волна нежности к этой золотоглавой девушке, которая так же смешно и оторопело смотрит сейчас удивлёнными зелёными глазами на перевоплощение окружающего пространства. И Зеф понял, что девушка чувствует сейчас то же самое. Где-то высоко мелькнула ультрафиолетовая молния, и вдруг обнаружилось, что они уже давно сидят обнявшись и вместе смотрят на бегущие по стеклу водяные полосы. А потом девушка сама потянулась к нему, и он, тут же приблизив к ней лицо, поцеловал её розовые пухлые губы – сначала осторожно, затем нежно, а затем горячо. И почувствовал как её губы задрожали и раскрылись ему навстречу, а горячее тело прижалось к нему и он даже через толстую куртку почувствовал каждую её клеточку, и удары её сердца прогоняющие по клеткам горячую кровь. Это не было странным – то, что происходило между ними – это было сейчас естественным. Он бережно ощупывал её тонкие длинные пальцы, изгиб локтя и овал плечика, целовал её шею и прижимал к себе грудь, и она тянулась навстречу, дыша легко и глубоко, и в висках билась музыка, плывущая из динамиков со всех сторон. Кабина вдруг оказалась просторной и вокруг было очень много места. И стало ясно, что свет в кабине не нужен – ну просто он лишний, хотя бы потому, что сажает аккумулятор. И когда свет был убран, засветился сам собой чёрный до этого сказочный лес вокруг кабины – тихий перламутровый свет пробивался со всех сторон, им была наполнена каждая дождевая капля. И как-то сами собой легли на заднее сидение ставшие теперь ненужными куртка и ветровка, брюки и маленькие джинсы. И оказалось, что два тела специально созданы друг для друга – они легко скользят и собираются в одно большое тело как брелок-головоломка. Они дышат и им просто необходимо быть вместе, как для каждого плеча необходимо предплечье, для каждой мышки подмышка, для каждого бедра – бедро. И в собранной головоломке не хватало лишь одной детали, которая бы связала в узел все неясности и развеяла все сомнения. И эта деталь нашлась и плавно, натужно и осторожно скользнула на своё место – туда, где она сейчас была необходима. Снова звонко раскатилась за облитыми дождём стёклами ультрафиолетовая молния, и эта молния тоже была гармонична как два вдоха и два выдоха, как скрип сосен вокруг стремительно плывущего батискафа, ныряющего то вниз, то вверх, окунаясь с головой в горячее и дышащее, огненно-рыжее, шепчущее и зовущее вперёд и только вперёд. И колыхалась в предвкушении большая и тёплая головоломка, и ревело внутри пламя, исподволь нежно ломая голову сладким и тёплым, разноцветным и неповторимым стоном – единым для одного и того же общего тела. И в ответ этому стону распахнулся мир, вывернулся наизнанку батискаф и выгнулись дрожащей дугой сосны навстречу друг другу, расслабляясь в волнах поющих динамиков и полностью растворяясь в сказочном мире и медленном свете затухающей ультрафиолетовой молнии.

А наутро был холод и комары, вода и колёса, вросшие в мокрую глину. Зеф кидал стволы деревьев под колёса, а девушка с рыжими волосами давила на ревущую педаль внутри кабины. А потом Зеф плюнул и вошёл в воду по щиколотку и, поднатужившись, просто вытолкнул чёрный броневик из глины. Было сыро и хмуро, но на сердце остался покой и нереальное ощущение вчерашней сказки, которое бывает после калейдоскопа ярких событий и бессонных ночей.

Зеф довёз девушку до военного городка и они долго и нежно целовались на прощание. И он, гусар и секс-символ Горкома, вдруг поймал себя на мысли, что он думает – а почему бы и нет? Почему не полюбить это рыжее чудо и не завести свой домашний уют? Лишь бы рыжее чудо было согласно. И он просил обязательно позвонить через три-четыре дня, девушка кивала головой и глаза её тепло светились зелёным вчерашним светом.

Ярославль встретил Зефа неприветливой грязью. Разговор с директором комбината вышел неуклюжий и короткий – да и что он мог нового сообщить Зефу? Почти ничего. Почти. Из-за этого «почти» конечно стоило ехать в Ярославль – действительно Роговец не врёт.

Зеф вернулся в Москву и доложил обстановку шефу. Шеф позвонил куда-то и уточнил, а потом кивнул головой. И через день четверо членов корпорации выехали из страны. Остались только Лочихин – главный бухгалтер корпорации – и Зеф. Билет у Лочихина был в кармане и им вдвоём предстояло перевести счета на запад – это было сделать очень трудно. Но вполне по силам. Зеф уезжать не собирался – он надеялся что его тщательно заготовленный материал поможет ему выйти из-под огня. И тогда можно остаться здесь и построить какую-нибудь новую корпорацию – с учётом прошлых ошибок. И тогда поблизости в Пушкино будут родители, а в Ярославле – золотоволосое создание, которое Зеф не мог и не хотел забыть.