Алистер Маклин - Пушки Острова Наварон

Миллер потянул капитана за ногу. Тот вздрогнул и обернулся. Американец показывал куда-то за его спину.

Оглянувшись, Мэллори увидел Андреа, махавшего рукой из люка в дальнем углу крыши. Гигант-грек, как всегда, крался бесшумно, как кошка. Мэллори и не заметил, как тот появился.

Раздосадованный собственной рассеянностью, Мэллори забрал у Миллера аккумулятор, вполголоса велел позвать остальных и, стараясь производить как можно меньше шума, стал передвигаться по крыше. Ему показалось, что батарея весит не меньше тонны, но, легко подхватив её, Андреа перенёс аккумулятор через край люка, словно пушинку, и, сунув его под мышку, опустился по лестнице в тесную прихожую.

Вот уже Андреа на балконе, нависшем на высоте тридцати метров над тёмной водой гавани. Шедший следом Мэллори тронул плечо грека после того, как тот осторожно опустил аккумулятор на пол.

— Никаких осложнений? — вполголоса спросил капитан.

— Никаких, Кейт, — Андреа выпрямился. — Дом пуст. Я так удивился, что дважды осмотрел его. На всякий случай.

— Вот и отлично! Весь гарнизон, видно, с ног сбился, разыскивая нас. Интересно, что-то сказали бы фрицы, если сообщить им, что мы находимся под самым их носом?

— Ни за что не поверили бы, — не колеблясь, ответил Андреа. — Им и в голову не придёт искать нас здесь.

— Очень бы хотелось, чтобы ты оказался прав! — вырвалось у новозеландца. Подойдя к узорчатым перилам, он глянул вниз, в разверзающуюся под ногами бездну, и поёжился. Если упадёшь, то падать устанешь. Ко всему, очень холодно: дождь хлещет как из ведра, пронизывает до костей… Отступив на шаг, Мэллори потряс руками перила. — Как думаешь, перила надёжны? — негромко спросил он Андреа.

— Не знаю, Кейт. Представления не имею, — пожал тот плечами. — Надеюсь, что да.

— Надеюсь, что да, — эхом отозвался Мэллори. — Да дело и не в этом. Иначе и быть не должно. — Подойдя к решётчатым перилам, он перегнулся и, подняв голову, посмотрел направо.

Сквозь серую пелену дождя с трудом можно было различить тёмные очертания устья пещеры, где спрятаны два чудовищной величины орудия. До пещеры, расположенной самое малое метрах в девяти выше балкона, по прямой метров двенадцать. Чтобы добраться до пещеры, надо вскарабкаться по отвесной скале — это всё равно, что добираться до Луны.

Услышав, как, прихрамывая, идёт по балкону Браун, капитан оглянулся.

— Идите к фасаду, Кейси, и оставайтесь там. Подежурьте у окна. Парадный вход не запирайте… Впускайте всех, кто придёт.

— Бить дубиной, ножом, не стрелять, — буркнул Браун. Я правильно понял, сэр?

— Правильно, Кейси.

— Хоть на это гожусь, — угрюмо проговорил шотландец и поковылял к двери.

— На моих без двадцати трёх, — повернулся Мэллори к греку.

— На моих тоже, — ответил Андреа. — Без двадцати трёх девять.

— Желаю удачи, — промолвил капитан. С улыбкой посмотрел на Миллера:

— Пошли, Дасти. Представление начинается.

Пять минут спустя Мэллори и Дасти сидели в таверне, выходившей на южную сторону площади. Несмотря на ярко-голубой цвет, в который владелец выкрасил стены, столы, стулья и полки (кстати, на островах издавна заведено красить в голубой и красный цвета питейные заведения, а в зелёный — кондитерские), таверна, где царил полумрак, производила такое же тягостное впечатление, как и мрачные взоры суровых усачей — героев войны за независимость, глядевших на гостей с выцветших литографий, развешанных по стенам. Портреты эти перемежались с яркими плакатами, рекламирующими пиво, — впечатление ошеломительное.

Слава Богу, что у кабатчика, кроме двух чадящих ламп, нет более яркого освещения. Что за кошмар представляла бы тогда эта таверна!

Новым посетителям полумрак был на руку. Тёмная одежда, украшенные шитьём куртки, кушаки и сапоги, чёрные фески ничем не выделяли их среди завсегдатаев — тех было человек восемь.

Наряд капитана и Миллера не привлёк внимания владельца заведения, вряд ли знавшего в лицо всех жителей городка с населением в пять тысяч. Но даже если кабатчик и заподозрил что-то неладное, то он, по словам Луки, грек-патриот, не подал и виду, поскольку в таверне сидели четыре немца. Те расположились за столиком у самой стойки. Полумрак устраивал новозеландца вовсе не потому, что они с Дасти опасались немцев, которых Лука презрительно назвал сборищем старых баб. Мэллори знал, что это штабные писаря, которые приходят в таверну каждый вечер.

Закурив вонючую сигарету местного производства, Дасти скорчил гримасу.

— Ну и дух стоит в этом кабаке, шеф. Хоть топор вешай.

— Так потуши сигарету, — посоветовал Мэллори.

— Ты не поверишь, но запах, который я чую, много хуже сигаретного дыма.

— Гашиш, — лаконично ответил капитан. — Бич здешних портов. — Кивнув в тёмный угол, он продолжал. — Вон те ребята каждый день приходят сюда нюхать эту дрянь. Иной цели в жизни у них и нет.

— И по сему случаю подняли такой хипеж? — сварливо произнёс янки. — Послушал бы их Тосканини!

Сидевшая в углу компания окружила молодого человека, игравшего на бузуке — похожем на мандолину инструменте с длинным грифом. Слышались тоскливые, за душу хватающие звуки рембетик — излюбленных песен курильщиков гашиша, выходцев из Пирея. В песнях была своя прелесть, своё обаяние, но сейчас они раздражали Мэллори. Чтобы оценить их по достоинству, нужно особое, лирическое настроение, а капитан был в эту минуту взвинчен до предела.

— Действительно, песня навевает уныние, — согласился новозеландец. — Зато мы имеем возможность спокойно разговаривать. Что бы мы стали делать, вздумай эти парни разойтись по домам?

— Ну и убирались бы ко всем чертям, — угрюмо проговорил Дасти. — Лучше сам буду помалкивать. — Миллер рассеянно тыкал вилкой в мезе — ассорти из олив, печёнки, сыра и яблок. Как истинный янки, приверженец виски, он не одобрял привычку греков закусывать во время выпивки. Раздавив сигарету о крышку стола, Миллер поднял глаза на капитана:

— Сколько можно тут торчать, командир?

Посмотрев на товарища, Мэллори отвёл взгляд. Он понимал, каково капралу, поскольку и с ним творилось то же самое. Он был напряжён, взвинчен, каждый нерв натянут, как струна. Ведь через несколько минут решится, нужны ли были все их усилия и лишения, погибнет или будет спасён гарнизон Кероса, напрасно или нет жил и умер Энди Стивенс. Снова взглянув на янки, Мэллори увидел его нервные руки, «гусиные лапки» у глаз, добела сжатые губы, выдающие волнение, и тотчас об этом забыл. Для предстоящего дела сухощавый сумрачный американец подходил как никто другой, если не считать Андреа. «Лучший специалист по диверсионным операциям во всей Южной Европе» — так охарактеризовал Миллера каперанг Дженсен. Далеконько пришлось добираться до места работы Дасти — аж из самой Александрии. Но операция, которую предстоит выполнить этой ночью, по плечу одному лишь Миллеру.