Питер Кейв - Ангелы ада. Смерть любопытной . Палач: Новая война

Мендоса отступил назад и скользнул, пригнувшись, к другому окну. Отсюда открывалась другая часть комнаты. Виднелся сводчатый проход, вероятно, между гостиной и столовой. Прямо в проходе стоял Джордж Арден. Его побледневшее лицо было в испарине, он дрожал. Револьвер в его руках, направленный на Дуайера, ходил из стороны в сторону.

— Скрылся! — говорил Арден. — Он скрылся, удрал и бросил меня — расхлебывать. Я искал его, о Боже… после того, как этот полицейский сказал… Но он сбежал, он знал, что они… Оставил все на меня одного, и я… О, Майк! Я не могу… не могу… Стой спокойно! У меня еще есть патроны…

— Джордж, — говорила миссис Арден. — Джордж, я не понимаю. Кто этот человек? Почему ты… Это пистолет твоего дедушки, я и не знала, что где-то есть к нему патроны. Джордж, будь же осторожен… я не понимаю…

Мендоса разглядел старый кольт. Шестизарядный револьвер 45-го калибра. Еще он увидел, что револьвер заряжен: в нем открытый барабан, и можно с первого взгляда определить — пустой он или нет. По крайней мере, один заряд. Может быть, еще четыре. Одна пуля, видимо, выпущена в Берта. А соседи, конечно, приняли выстрелы за автомобильные выхлопы.

Очень неудобное место. В этих проклятых бунгало нет прихожей. Входная дверь, даже если она не заперта, открывается прямо в комнату, примерно в шести футах от Джорджа Ардена. Ему как раз хватит времени и расстояния, чтобы повернуться и в упор выстрелить в любого, кто попытается войти, даже если делать это быстро. Окна в столовой, за спиной Ардена, бесполезны: недостаточно широки, не пролезешь. Да и миссис Арден попадет на линию огня.

Что за неуравновешенный, невротический народ — эти гомики проклятые, думал Мендоса. Он отодвинулся назад, тронул за руку одного из полицейских. Они тихо отошли на лужайку.

— Попробуй сзади. Хорошо, если удастся проникнуть внутрь без шума.

Человек исчез. Мендоса вернулся на крыльцо. Чем скорее Дуайер попадет к доктору, тем лучше. В последний год Берту что-то уж слишком часто достается.

— Просто исчез и бросил меня, сбежал!.. Подсматривают из-за угла… доносят… Какого черта, просто потому что мы другие! — Арден почти рыдал, по его белому как мел лицу текли слезы. — Ты еще, со своей Маргарет! — набросился он на мать. — Ты никогда не понимала… А, к черту Маргарет, теперь это кончено, но… Словно мы уроды какие-то, я не могу больше этого выносить… И Майк исчез, я не могу найти Майка, он бы мне сказал… Убью себя, прежде чем… Всех вас убью, всех, а потом уж себя… Я просто не могу больше выносить травли, я… Не двигайся! Ты мне не веришь! Думаешь, у меня кишка тонка — так нет! Что там? —

Он резко обернулся, Дуайер левой рукой неловко потянулся к револьверу.

Слишком медленно — Мендоса видел, что Берт не успеет. Арден бросил взгляд через плечо на Дуайера и выстрелил. Но он стрелял быстро, не целясь, и пуля разнесла китайский орнамент над камином. Интересно, теперь соседи прибегут? Мендоса не хотел соседей: дураки чертовы, так и лезут под выстрелы. Этот псих, этот ничтожный ублюдок Арден страшно его раздражал. Он достал свой револьвер.

— Джордж, дорогой, я не… Джордж, насилие… — миссис Арден пыталась встать с кресла.

— Ты! Все время — Маргарет! Ах, как приятно общаться с такой милой девушкой! Ты не знала, как я ее ненавидел! Ненавидел, ненавидел, ненавидел ее, твою проклятую Маргарет! Но Майк сбежал… Всех вас убью, и себя заодно…

Видимо, сзади невозможно было бесшумно проникнуть в дом, либо патрульный оказался бестолковым. Прискорбно, но вмешаться необходимо. Он не любил перестрелки. Мендоса отодвинул второго полисмена, тщательно прицелился и выстрелом выбил из руки Джорджа Ардена старый кольт. Руку он, естественно, тоже задел.

Арден завизжал. Неожиданно позади него, в столовой, появился первый полицейский. Мендоса толкнул входную дверь — она оказалась незапертой — и ворвался внутрь, за ним второй патрульный. Арден, продолжая визжать, повернулся и побежал. Трое полицейских бросились за ним в темную часть дома. Хлопнула дверь — они очутились в узком холле и услышали, как в замке щелкнул ключ. Места было мало, чтобы они втроем могли как следует разбежаться и выбить дверь. Они давили на дверь, из-за которой доносились истерические бессвязные вопли Ардена.

— Отойдите! — тяжело дыша, сказал самый здоровый полицейский. — Я справлюсь. Эти старые двери…

Он боком разбежался, дверь содрогнулась. С третьего раза она поддалась. Совместными усилиями они сломали ее до конца.

— Ладно, вызывайте «скорую». — Арден даже самоубийство не мог совершить толком. Он попытался вскрыть вены, но порез на его запястье оказался незначительным. Простреленная рука была гораздо серьезней, из нее ручьем текла кровь.

Некомпетентность Мендосу раздражала. Он вернулся в гостиную позаботиться о Дуайере.

— Он на меня набросился, — сказал тот, садясь на кушетку. — Перерезал телефонный провод и сунул мне под нос свой примус. Ну, такой тип горазд палить, я не псих и не напрашивался. Один раз только, когда я решил было, что застану его врасплох. По-моему, ничего серьезного, но…

— Вот именно — «но»! — сказал Мендоса. — Ладно, ты не виноват. Мне бы следовало иметь побольше воображения. Я думал, не составит особого труда проследить за ним. Кажется, здесь я сглупил. — Мендоса злился на самого себя.

— Рука, по-моему, сломана, — морщась, сказал Дуайер. — В этом году я уже третий раз нарываюсь на пулю, представляете, лейтенант? И почему для разнообразия не могут подстрелить кого-нибудь другого?

Насколько могли, они постарались привести все в порядок. Ардена, чье состояние, кажется, было не так уж плохо, отвезли вместе с Дуайером в больницу. Дуайер рассказал, что около десяти часов он услышал, как Арден в доме стал кричать о самоубийстве. Он раздумывал, не зайти ли ему внутрь, когда Арден заметил его на крыльце и начал поносить его и орать насчет полицейского преследования. Поэтому Дуайер вошел и, совсем собравшись арестовать Ардена для его же собственного блага, оказался под дулом револьвера. По его словам, Арден оставался в «Викторианской комнате» примерно до девяти и вышел оттуда несколько на взводе, судя по тому, как он вел машину. Возможно, алкоголь, размывающий ощущение реальности, и навел его на размышления о том, как безжалостно его травят. Впрочем, такому, как Арден, немного и надо, чтобы завестись. Мендосе следовало бы это помнить.

Мендоса ничего не мог растолковать матери Ардена. Он как можно мягче пытался объяснить ей ситуацию, но она отказывалась слушать и понимать.

— Здесь какая-то ошибка, офицер, — повторяла она, качая головой. — Только не мой сын, о нет, все это ужасная ошибка — Джордж замечательный мальчик, хорошо воспитанный, господин офицер. Его вывели из равновесия, не удивительно… Я должна поехать с ним в больницу… Вся эта кровь… Вы злостные хулиганы, стреляете в невинного мальчика безо всякой причины… Это все ошибка…