Юрий Рогоза - Америкен бой

Внутренне попинав себя за прожорство, Ник без слов поставил на поднос тарелку, положил туда же хлеба и продвинулся к кассе.

Там сидела неопределенных лет старушка, вполне способная оказаться ровесницей Ника. Она бойко набивала что-то на счетах, потом нажимала кнопки на кассовом аппарате и, оторвав чек своими промасленными пальцами, тут же комкала его, чтобы не давать заказчику, да и бросала куда-то под себя.

— Компот? — строго спросила она у Ника, когда подошла его очередь.

— Нет, спасибо, — и Ник стал рыться в карманах, с ужасом понимая, что русских денег у него совсем немного. — Сколько?

— А то ты не знаешь! — рассердилась старушка. — Порция да два хлеба! Пятнадцать семьдесят!

Ник, проникшись всегдашним ужасом детдомовца перед раздающей начал лихорадочно искать деньги, про себя отметив, что старушенция посчитала ему не две, а одну порцию.

Ник выгреб из карманов несколько рублевых бумажек, одну пятеру. На этом праздник кончился. До полной расплаты не хватало двух рублей. И их не только не хватало абстрактно, их не было конкретно.

— Мамаш, — обратился к кассирше Ник. — Долларами возьмешь?

— Чем? — искренно возмутилась кассирша. — А ну ступай отсюда, нехалявый! Чтоб духу твоего не было! Потом отдашь…

И, обратившись к очереди с визгливой веселостью объявила:

— Долларами, говорит! Совсем народ опился!..

Очередь одобрительно захихикала.

Ник поспешил взять свою тарелку и без чека, — что на его взгляд было довольно странно, — метнулся к свободному столику. Странно было и то, что ему простили недоданные два рубля. Например поверили взаймы. На своей улице он мог запросто взять что угодно в кредит — все владельцы магазинов давно знали его в лицо. Но человека незнакомого погнали бы без обсуждений. А тут — вот, на тебе…

Ник расположил на столике тарелку, алюминиевую вилку, хлеб…

…Но есть начать не мог.

* * *

Пельмени. Вот такие, ужасные, страшные, противные. С какого-то момента воспитанный на американской пище, Ник понимал, что такая еда — сущий вред. Однако ни от одного «мак-дональдса» у него не выделялась такая слюна. Он понимал, что пельмени неправильные. Готовить их надо всей семьей да из разных сортов мяса, да чтобы бульон был, но вот эти ошметки на его тарелке неожиданно вызвали чудовищный приток желудочного сока. Причем, как он догадывался, совершенно необоснованный.

Помнил Ник эти пельмени после смены. Их гадостную сытность и фальшивый вкус. И он хотел их страстно, как пропуска в минувшее. И вместе с тем понимал: не пельмени это, отрава.

Тут как на грех выскочила практически из-под стола судомойка:

— Водочки, милок? — задушевно спросила она… «Конечно, водочки, — вяло отметил мозг Ника. — Без

водочки этого не съесть», — и он начал копаться опять в карманах, и вот неожиданность! — нашел целую пятерку. Одной бумажкой.

— Давай, — довольно нелюбезно протянул он банкноту посудомойке.

Та, подивившись щедрости, — такое только в день зарплаты бывало, — немедленно сделалась суетлива и благожелательна:

— Неужели поллитра один выпьешь?

— Что не выпью, оставлю, — философски заметил Ник, чем старуху насторожил. Она ничего не сказала, но Ник эту настороженость сразу отметил: нельзя было так говорить. Тут не принято оставлять спиртное, это подозрительно. И он запоздало улыбнулся посудомойке, как бы превращая сказанное в шутку.

Та неуверенно улыбнулась в ответ:

— Компотика? — участливо спросила она.

— Давай, — заупокойно ответил Ник.

Пить-то не следовало, это он понимал отчетливо. И так все наперекосяк. Но злые пельмени сразили его наповал. Конечно, надо выпить водки. Все от этого проясняется…

Старушенция тем временем выставила ему на стол бутылку из-под кефира или молока с прозрачной и неприятной даже на взгляд жидкостью. А потом, словно в сказке, — стакан компота из сухофруктов.

— Угощайтесь! — и была такова, не убрав со столика Ника грязную посуду предыдущих пассажиров.

Ник так и подумал «пассажиров», хотя не смог бы сказать, почему в этой пельменной все казались ему именно пассажирами и куда они ехали. Видя, как это делают остальные, Ник отпил половину стакана компота, заложил в рот дурно пахнущие пельмени

(две штуки) и, плеснув в стакан водки грамм на семьдесят, запил.

На удивление получилось хорошо. Ник подумал мгновенье и повторил.

Тут как раз и пельмени кончились. Мало того, открылся ему смысл посещения этого заведения: был он американец, а теперь совершенно здешний. Тутошний. И значит все ему не просто «до фени», а до самых печенок.

Маленькое дельце есть.

И дельце это надо сегодня закончить.

Пельмени в желудке бунтовали слегка, но Ник им цыкнул, и они угомонились. Нику казалось, что он уже много лет не ел ничего такого же вкусного, как вот эти гадкие пельмени с водкой.

«Приеду домой, — невнятно в голове проплыла мысль. — Домой приеду, Дебору научу пельмени делать. И помогать ей стану. Сидим, понимаешь, вечером, и пельмени лепим… Сказка!»

Ник шел к кафе, где работал Серега, и понимал, что его немного водит из стороны в сторону. Но пружина его к этому моменту свернулась в такую тугую петлю, что хоть Ник и не ручался за исход дела, но точно знал, что человек пять или семь на его пути — это как воздух. Пройдет и не оглянется.

Так и получилось.

Впрочем, чистый профессионализм не подвел. Прежде чем подойти к дверям, Ник обошел здание вокруг, обнаружил заднюю дверь заведения, проверил, хороши ли там замки. Заодно осмотрел двор, выбрав маршрут на случай бегства. Вправо было смываться короче, но влево шел приятный дворик с невысокими, но в темноте подходящими заборчиками. В случае чего, уходить надо было туда. Ник на всякий случай прошелся под окнами, щелкнул по стеклу, чтобы проверить, не пуленепробиваемые ли. Все было в порядке.

У дверей как раз курил один из охранников, с которыми Ник познакомился накануне. Тот на удивление Ника признал и вразвалочку двинулся вперед по тротуару:

— Э! Але! Малыш! Тебе же говорили… — Это была просто поза: в Нике ничто не предсказывало в этот момент, что он идет именно в кафе. Он просто шел по улице.

Но охранник сам вышел навстречу, отойдя от стеклянных дверей. Ему так и так пришлось бы пострадать, но то, что он отошел от дверей сыграло Нику на руку: изнутри никто ничего не видел.

Ник словно взмахнул воображаемой шляпой в сторону лица охранника, тот инстинктивно поднял руки, не ожидая ничего серьезного от этого щуплого мальчика и получил сокрушительный удар локтем в солнечное сплетение.

На освещенной центральной улице было довольно много народу в этот поздний час, но никто не закричал, Нику не стали ломать руки.

Охранник завалился в бок, Ник точным ударом отключил его, попав ребром ладони по тоненькой жилке на шее.