Юрий Рогоза - Америкен бой

Лейтенант видел, как под дождем во дворе прохаживаются блатные с оружием. На первый взгляд можно было бы вызывать наряд, и не один, и брать всех скопом, а потом уже разбираться, на ком что висит… Когда-то и он предпочитал так делать, но в результате оказывалось, что руководитель той или иной организации преуспевающий бизнесмен, со многими в хороших отношениях, с мэром на охоту ездит… Что ему положена охрана и он обратился в соответствующую фирму, а те прислали вооруженных людей… И так далее. Показания давать отказывались, вопили о произволе, через несколько дней приходилось всех отпускать за отсутствием состава преступления, приносить извинения нагло лыбящимся харям… И в активе оставалось только с пяток уголовников, которые и до этого были в розыске да вот, случайно попались. Поэтому опергруппу Железяка вызывать не спешил.

Вокруг было тихо и подозрительно спокойно. С тихим шелестом моросил по листьям дождь, где-то вдалеке лаяла собака. От огородов дачников, когда ветер был с той стороны, иногда доносились обрывки разговоров:

— …редисочку сажать?

— Что вы! Только на третий день от полнолуния!

— А у меня рассада в доме зацвела…

Курить нельзя. Ветерок был слабенький, воздух прозрачный. И хотя дождик прибивал дым к земле, все равно запах его разнесся бы сейчас довольно далеко. Так Железяка чуял, когда блатные на территории складов курили. Даже, при желании, смог бы определить сорт сигарет.

Земля под кустом медленно промокала и превращалась в неглубокую, сантиметров пять, топь, которая хоть жизни и не угрожала, но была губительна для кроссовок. Те крепились недолго и спустя короткое время каждая нога лейтенанта уже была помещена в собственную небольшую ванну с прохладной дождевой водой пополам с грязью.

Железяка видел, как сорвалась и ушла к шоссе машина. В ней, правда, был только один человек, поэтому она его не заинтересовала. Так, отметил про себя, — минус один. Может вернуться. Оставалось ждать дальше.

Еще минут через пятнадцать к складу подрулила «девятка». Отсюда разборок в воротах было не видно, но в «девятке» тоже сидел только один человек, и лейтенант напрягся: неужели?.. Но нет, блатные о чем-то побазарили и отперли ворота. «Девятка» въехала на территорию и из нее вышел…

«Вконец коллеги оборзели, — удивился Мухин. — Ни черта не боятся…»

Из девятки вышел Краснов, да еще в форме. Блатные хоть и не были с ним грубы, но все-таки сторонились, как от зачумленного. Он прошел в помещение и пропал там.

Железяка сунул руки в карманы и от нечего делать стал представлять себе, как бы он действовал на месте убийцы. Ну, вначале бы внимательно осмотрелся. И выяснил бы, а это нетрудно, что склад снаружи стерегут три человека. Самый удобный из них тот, что спрятался от дождя под навес. Двое других гужуются у ворот. Но и к ним подобраться несложно: во дворе какие-то ящики, станки старые, несколько машин. Стрелять, конечно, пока нельзя.

Кроме них есть еще один на крыше. Но ему оттуда хорошо видны дали, а что во дворе творится — не видно, так что его вообще можно до поры до времени не считать.

Далее. Из самого склада вообще ничего не видно, окна только под крышей, а двери закрыты. Но не заперты. Вон, в одной даже щель видна

Сколько там внутри человек — непонятно. Придется рисковать. Только сразу врываться нельзя: в складе темно и со света ничегошеньки не разглядишь. Надо встать, приготовиться, предварительно в щелку глянуть, а потом замереть и глаза на минутку прикрыть. Дело неприятное, стоишь, как слепой, всем на свете виден. Но это надо перетерпеть. И внутрь так с. закрытыми глазами и кидаться.

И сразу в сторонку падать. И с двух стволов мочить все, что движется. Лишнего не заденешь…

Железяка поежился и на всякий случай проверил свой пистолет. Впопыхах он схватил не табельный, а ТТ, который как-то конфисковал у пацанов в парке, но так и забыл сдать. Он заглянул в обойму и с неудовольствием обнаружил, что в ней всего четыре патрона. Да один в стволе. Итого пять. А сам пистолет старый, раздолбанный. Попасть из него только случайно можно. Считай, на дело он с пугачем пришел…

Железяка сунул пистолет обратно в карман и замер. Он ничего не слышал и не видел. Просто замер и все. Так же шуршал дождь, так же чуть шумел ветерок, неспособный разогнать тучи, так же брехала где-то собака. Но все вдруг неуловимо изменилось.

Лейтенант медленно повернул голову и увидел какого-то парня в темной курточке, который шел по тропинке легкой пружинистой походкой.

Не выходя на открытое место, он вдруг легко наклонился, черпанул из лужи немного грязи и мазнул ею по тыльным сторонам ладоней, а потом провел темные извилистые полосы на лице.

Железяка сразу его узнал, но отчего-то продолжал стоять не шевелясь, скрытый акацией. А парень вдруг шагнул в соседние заросли, что тянулись почти до забора склада, и словно растворился в них.

Как ни приглядывался лейтенант, ничего рассмотреть не мог. Ни одна веточка не шевельнулась случайно, ни сквозь один просвет не мог он разглядеть силуэта.

И произошло все быстро, как по волшебству. Вот шел человек по тропке, потом нагнулся, грязью себя мазнул и исчез, словно шапку-невидимку натянул.

Железяка одобрительно повел головой и остался стоять, ждать, надеясь, что и сам он замаскирован неплохо. Этот парень скоро должен проявиться. Тогда его и следует брать.

Только теперь, увидев его своими глазами, Железяка не был так уж уверен, что взять его удастся.

Близнец хлестал папкой Краснова по лицу и орал, остервенясь:

— Что ты мне принес, падла?! Что притащил, я спрашиваю? На хрена мне все эти финны да американцы сдались? Это они моего брата удушили? Что ты молчишь, падаль?! Отвечай, сука!

Краснов пытался вяло загородиться руками:…

— Не было там никого… Век воли не видать…

Близнец раскрыл папку и потряс перед носом Краснова исписанными листочками:

— Ну, ткни пальцем, кто из них мог моих людей замочить? Нет, ты нос не вороти, мент гнилой, ты же преступления. раскрывать учился, ну, скажи мне, кто тут преступник?

Краснов, как написавший на ковер щенок, отворачивался от листочков и пытался гордо смотреть в сторону. Гордость давалась ему с трудом. Когда его покупали, с ним разговаривали уважительно, падалью не обзывали. Льстило. Смотрели внимательно, в рот заглядывали, словом, всякую приятность тут же на блюдечке подавали. Даже не как равного принимали, напротив: словно он, Краснов, единственное солнце в окошке. Но как только первые деньги взял, похерили как шестерку. И даже самые пропащие блатные стали на него смотреть, как на вшивого кобеленка, только что не плевали вслед. А уж как дергали, как подставляли! На работу звонили и чуть ли не через дежурного предупреждали, что де из близнецовской группировки, Краснова им, да срочно.