Сергей Зверев - Объект 623

Он пролетел через распахнутые ворота противоатомной защиты, встал, напряженно вглядываясь в темноту. Какого черта, они же не черепахи! Он кинулся дальше, светя себе под ноги, на полном серьезе моля бога, чтобы эти твари не вздумали оглядываться…

Он настиг их в вытянутом, как торпеда, цехе, разделенном на три утопленные в пол дорожки! Блики света плясали по черному пространству. Люди шли по центральному желобу в колонну по одному. Глеб их догонял, сжимая трубу, предусмотрительно выключил фонарь. Он устал уже молиться! Теперь он слезно упрашивал боженьку, чтобы уберег его от «преждевременных» падений и спотыканий. Дошла молитва! Их было трое — не считая той, которую они конвоировали.

— Зоя, на землю! — проорал Глеб. — Кыш отсюда к чертовой матери!

И успел заметить, как щупленькое тельце, плетущееся вторым со связанными за спиной руками, повалилось на колени, шустро стало отползать куда-то в сторону. Развернулись фонари, взревели луженые глотки. А он уже бил направо и налево своей дубиной народного гнева — по глазам, по фонарям, по рукам, которые вскидывали автоматы! Орал какой-то нервный тип, получивший трубой по переносице. Извивалось под ногами тело с перебитым позвоночником, обливалось кровью и пеной. Отпрянул третий, передернул затвор — Глеб ударил по наитию — или на звук, он уже плохо разбирался в тонкостях. Хрустнуло переломленное запястье, боевик захлебнулся матерщиной, а Глеб уже вырвал у него «портативный» «Каштан», отпихнул его пяткой и повалил «сорвавшимися» пулями. Подхватил с пола горящий фонарь — массивную кубическую штуку с ручкой, за долю мгновений ушел от пули — словно волан отбил ракеткой! — коренастый тип с обрюзгшей физиономией, которому он мастерски разбил переносицу, стоял на коленях, прижав автомат к пузу, еще на что-то надеялся. Кончилось время надежд! Он сбил его с колен единственной пулей в лоб, развернулся в прыжке на хрип, добил того, что извивался, не в силах вымолвить ни слова…

— Зоя, ты здесь? — Совсем с ума сошел человек, еще мгновение назад строчил из автомата, а теперь изъяснялся шепотом — видимо, чтобы посторонние не услышали…

— Здесь я, Глеб… — в том же духе отозвалась девушка из неосвещенного мрака.

Вот и славно. Вот там и лежи… Он принялся собирать честно добытое оружие. Забросил за спину два «Кипариса», на правое плечо повесил «Каштан», расталкивал по карманам запасные рожки. Поднял фонарь и подошел к съежившейся девушке. Временами он действительно начинал сомневаться в ее существовании, испытывал сомнения в собственном психическом здоровье, накручивал себя. Но в минуты, подобные этой, сомнения рассеивались, и он чувствовал себя растерянным семиклассником, на которого впервые обратила внимание девочка. Она сидела на полу, сжавшись в комочек, подрагивала, смотрела на него так, словно провинилась и очень об этом сожалеет. Еще и скромно опускала глазки…

— Ты так смотришь на меня, Глеб, словно уже представляешь, как будешь избавляться от трупа… — пробормотала она, надув губки. — Считаешь, что я в чем-то виновата перед тобой?

— Ты в порядке? — спросил он, обнажая нож и разрезая веревки. Она вздохнула с облегчением, стала растирать продавленные запястья. Возможно, ее не унижали в плену морально и физически, но связали крепко.

— Я в порядке, Глеб… Не считая того, что мне было немного грустно. Я думала, что ты быстрее прибежишь меня спасать. Сидела, ждала, высматривала — в компании этих невоспитанных жлобов…

— Занят был, — хорошо, что не видела, как покраснел.

— А я вот тебя быстро спасала, — продолжала она издеваться. — Не успевал ты попадать в неприятность, а я уже тут как тут. Целых два раза.

«Три, — подумал Глеб, — Секс тоже считается».

— Хорошо, я просто болтался по этим чудным райским местам, — процедил он, начиная терять терпение. — Делать мне было нечего, что тут непонятного? Кстати, если это тебе до сих пор интересно, то вражеская подлодка уничтожена вместе с экипажем, торпеды затонули вместе с лодкой, и вернуть все это назад уже никак нельзя. Так что ваша украинская государственная безопасность может спать спокойно. Банда уничтожена не вся, пакуют мины, поджидают транспорт, чтобы убраться, и совершенно не в курсе, что их лодка потоплена. Твой Штайнер жив, но я его убью.

Зоя потрясенно молчала. А когда он снова направил фонарь ей в лицо, она даже не прищурилась, смотрела на него такими глазами, что, казалось, они сейчас выпадут. Потом она сглотнула… и ничего не сказала, сильно смутилась.

— Пойдем. — Он помог ей подняться. — Выйдем к большому каналу, пока твой дружок не откомандировал за тобой вторую группу. Следуешь за мной в кильватере, вперед не лезешь, гадости не говоришь…

Он гордо шел, не оборачиваясь, а она покорно плелась сзади. Поначалу молчала, потом принялась что-то глухо ворчать — а он делал вид, что совсем не прислушивается.

— Послушай, ну, чего ты обижаешься? — вдруг взмолилась она. — Сцена ревности в исполнении майора спецназа — это, конечно, мощно. Штайнер — это такое задание, что тут непонятного? Вот уж не знала, что офицеры российских спецподразделений такие впечатлительные, обидчивые и имеют хрупкую душевную организацию.

— Хорошее задание, — похвалил Глеб. — А что, мужчина видный, бабла немерено, ухаживать умеет красиво. Куда уж нам со свиным рылом в калашный ряд — мы же солдаты, слов любви не изучали…

«Какую чушь я несу! — взбеленился он на самого себя. — Почему трясусь от ревности и веду себя как последний идиот?! Какое мне дело до этой девчонки — с кем она спит и на кого работает?!» Он остановился, подождал, пока она подтянется. Девушка встала рядом — плечики опущены, глаза вниз, осталось лишь носочком пол поковырять…

— Ладно, проехали, — миролюбиво пробормотал Глеб. — Не слушай мой бред, я все понимаю. У меня у самого есть девушка, к которой я неровно…

Не успел он закончить, как она подалась к нему, прижалась щекой к его грязной груди, обняла за шею. Сердце неровно забилось. Он поднял руки, поколебался и обнял ее за тонкую талию, хорошо ощутимую сквозь рваный комбинезон. Она потянулась к его щетине, стала обцеловывать ее, как будто ничего слаще в жизни не целовала. И Глеб опять поплыл, голова закружилась, онемела нижняя часть его уставшего туловища. Он гладил ее по спине, по липким волосам, целовал за ухом, лоб, глаза… А когда завелся уже до крайности, решительно оттолкнул от себя — да что он, в конце концов, себе позволяет? Она-то ладно, она авантюристка до мозга костей, обожает ходить по краю, но он-то обязан понимать, где находится?

— Стоп, девчонка, — проворчал он. — Хватит. Будем выбираться из этого зла.

И решительно зашагал своей скользкой дорогой. Она вздохнула ему в спину и поволоклась за ним, продолжая ворчать под нос.