Богдан Сушинский - Операция «Цитадель»

— Скорцени — единственный, кто мог бы себе это позволить. Но адъютант фюрера Шауб сообщил мне, что за два часа до встречи фюрер отменил его вызов в ставку.

— Почему он сказал вам об этом, Анташ?

— Потому что я попросил познакомить меня со Скорцени, а, он не учуял в этом провокации.

— Может, действительно назначить вас главой разведки, а граф фон Анташ? Уже не раз обдумывал такую рокировку. Кстати, должность там генеральская.

— В принципе я не против. Однако делать этого не следует. На посту вашего секретаря мне удается знать значительно больше и достовернее, нежели я умудрялся бы знать, пребывая на посту руководителя столь слабо налаженной венгерской разведки.

— Это в вашем духе, граф. — Анташ давно приметил, что о графском титуле его регент вспоминает, только когда хочет похвалить или отблагодарить. У него это нечто вроде медали. — Но зачем фюреру мог понадобиться Скорцени? Любой эсэсовец, которому фюрер приказал бы меня застрелить, сделал бы это, не задумываясь.

— Скорее всего, для устрашения. Скорцени не зря называют «самым страшным человеком империи». Для фюрера образ Скорцени — такой же символ суда и кары, как для палача — секира.

— Значит, теперь мы с вами должны радоваться, что Скорцени не был вызван в ставку?

— Наоборот. Если бы Гитлер вызвал Скорцени, это стало бы всего лишь актом устрашения. Но если не вызвал, значит, решил, что Скорцени пора не запугивать регента Венгрии своими ритуальными шрамами, а… попросту ликвидировать его.

Хорти с трудом оторвал взгляд от копьеобразной вершины, сливающейся где-то вдали с подоблачной дымкой, и медлительно, слишком медлительно повернулся лицом к графу фон Анташу. Регент давно привык к тому, что на самые сложные вопросы его секретарь отвечает без излишней дипломатии и предельно прямолинейно. И все же сегодня граф, похоже, превзошел не только все мыслимые нормы этики, но и самого себя.

— Вы считаете, что где-то здесь может находиться… — все также медлительно осмотрелся Хорти по сторонам.

— Зная вашу страсть к горам и привычку выходить из машины, чтобы полюбоваться очередным горным пейзажем, Скорцени вполне мог бы расставить в предполагаемых местах своих снайперов. Но, во-первых, это не почерк Скорцени, а во-вторых, из соображений государственного престижа фюрер не позволил бы осуществить этот акт на территории Германии. Уверен, что сам Скорцени предпочтет делать переворот с размахом, прямо в Будапеште.

— Мне не верится в это, — покачал головой регент.

— Этот виртуоз диверсий и похищений, — как ни в чем не бывало продолжил изложение своей версии граф Кароль фон Анташ, — привык работать на публику. Зная, что с его шрамами все равно не скрыться и не замаскироваться, он избрал путь нападения с открытым забралом. Ну а что касается фюрера, то можете не сомневаться, что вместе с распоряжением об отмене вызова в ставку обер-диверсант рейха тут же получил директиву фюрера: «Готовиться к рейду на Будапешт!»

Хорти вновь хотел демонстративно хохотнуть по этому поводу, но, взглянув на непривычно суровое, без каких-либо следов сарказма лицо графа фон Анташа, решил воздержаться. Вместо этого упавшим и явно дрогнувшим голосом произнес:

— В таком случае скажите, — если вы уж столь безоглядно ударились в пророчества, — как скоро может осуществиться этот рейд Скорцени?

— Это будет зависеть от того, какова ситуация на фронтах, и как скоро вы решитесь на открытые переговоры с Россией по поводу вашего выхода из войны. Обо всех ваших предыдущих весьма несмелых попытках он уже прекрасно осведомлен.

— В этом сомневаться не приходится. Он ясно дал это понять. Так каким временем я все еще могу располагать?

— Отведено вам не много.

— Да и Германии, судя по всему, тоже не намного больше, — огрызнулся Хорти.

— Что тоже очевидно. Судя по ситуации, особо затягивать с этим рейдом фюреру не стоит. Так что ждать у себя Скорцени вам следует в конце ноября, ну максимум в начале декабря.

— Что ж, придется нашей разведке внимательно следить за передвижениями Скорцени.

— А я бы посоветовал нашей разведке больше следить не за Скорцени, а за Ференцем Салаши. Вряд ли Гитлеру удастся найти в Венгрии деятеля, настроенного более прогермански и профашистски, нежели этот амбициозный лидер венгерских национал-социалистов. Тем более что и партия у него под рукой уже имеется, причем с весьма подходящим названием — «Скрещенные стрелы».

Хорти промолчал и вообще внешне никак не отреагировал на его слова.

«А сейчас он еще резко сменит тему, сделав вид, будто ни о чем важном доселе речь не шла, — подумал Анташ. — Что и будет верным признаком того, что адмирал полностью принимает мои предостережения».

Не успел он подумать это, как Хорти, как-то внутренне взбодрившись, вдруг сказал:

— А ведь мы в Баварии, граф. Душа ваша по этому поводу не трепещет?

— Это вы покорены Альпами, а не я.

— А правду ли утверждают, что вы породнены с вымирающей баварской королевской династией Виттельсбахов? [20] Баварская королевская династия Виттельсбахов просуществовала с 1180 по 1918 год. Именно на ее возрождение и приход к власти в независимом Баварском королевстве рассчитывали баварские сепаратисты в промежутке между Первой и Второй мировыми войнами, а также в канун краха гитлеризма. Кстати, угольки этого сепаратизма можно отыскать в Мюнхене и в наши дни.

— Да, определенная породненность существует.

— Любопытно. И то, что совсем недавно группа баварских сепаратистов вела с вами предварительные переговоры о возможном — после окончательного разгрома Германии — возрождении независимого Баварского королевства во главе с представителем династии Виттельсбахов — тоже правда?..

— Как жаль, что активность вашей, господин регент, разведки не распространяется дальше вашего регентского двора.

— Мы не будем обсуждать проблемы нашей разведки. Срабатывает она по-разному, когда как. А вот что действительно странно, — что при столь разветвленно-королевской родословной, как ваша, вы до сих пор остаетесь без короны. Возможно, несуществующий баварский трон в вашем положении выглядит намного реальнее, нежели несуществующий трон венгерский?

— Относитесь, господин адмирал, к моим словам, как угодно, это ваше право. Но учтите, что опасаться вам все же надо не меня, а Салаши. Я слишком трезво и прагматично оцениваю и свои шансы, и политическую ситуацию.

— Да нет, Анташ, вы не так поняли меня, — признес Хорти, старческой походкой направляясь к машине. — В данном случае я исхожу из чисто дружеских побуждений. А вас, граф, очень часто подводит ваше стремление в любой ситуации просчитывать на три хода наперед. Свойство неплохое, но иногда нужно все же следовать порывам и девизу Бонапарта: «Главное ввязаться в драку!»