Никита Филатов - Танец с саблями

– Да!… Конечно. Очень рад слышать…

Это была, очевидно, прямая линия – не «вертушка», но и не тот номер, который указывается в справочниках. При обычных звонках попадаешь сначала на секретаршу.

– Прошу прощения, – оторвался от разговора Иван Альбертович и виновато пожал плечами:

– Очень важный звонок… Оттуда! – и розовый палец при этом взметнулся куда-то на уровень шкафа.

– Ничего-ничего, – понимающе закивал гость. – Мне надо выйти?

– Что вы! Сидите, сидите. – Хозяин возмущенно замахал перед носом ладонью, но чувствовалось, что ему приятно. Прокашлявшись, вернулся к невидимому собеседнику:

– Тут у меня пресса, понимаешь… Нет, все в порядке. Значит, по поводу открытия консульства…

Гость, в ожидании кофе, осматривал обстановку.

Собственно, не покривив душой её можно было назвать «убранством»: дубовые резные панели сочетались с какими-то светлыми, и не менее дорогими породами дерева. Мебель под стать им, огромный ковер на полу… И привычные в тысячах офисов атрибуты, каким-то непостижимым образом не нарушающие стиль и гармонию кабинета: персональный компьютер, несколько телефонных аппаратов, селекторная связь. Итальянские жалюзи использовали редко – из окна открывается чудесный вид на распластанную под ногами Москву, характерный для большинства кабинетов Государственной думы.

Золоченые, пыльные корешки Энциклопедии. Справочники, специальная литература… Кроме положенного по статусу государственного флага и портрета президента над головой, из украшений имелись: массивный глобус «под старину», семейное фото и картина Рустама Хамдамова в металлической раме.

– Все, договорились. Перезванивать нужно?… Добро! Значит, встретимся. Привет своим… Пока, будь здоров.

Иван Альбертович был на редкость хорошо воспитан, поэтому, положив трубку, виновато вздохнул:

– Еще раз – простите! Я ведь дал указание – ни с кем не соединять во время нашей встречи, но…

– Да я понимаю, не беспокойтесь.

– Хорошо! Это очень хорошо, когда представители вашей профессии могут поставить себя на место собеседника. Ведь труд чиновника в нашем государстве, ещё только формирующем свои демократические институты…

– Тем более – выборного чиновника! И такого уровня…

– Вот именно, – с достоинством и любовью к себе кивнул хозяин кабинета. – Помню, как в девяносто первом, на волне перемен…

– Это уже интервью? – улыбнулся корреспондент.

– Да… пожалуй! – рассмеялся хозяин. Собеседник ему положительно нравился: чуть помоложе самого Ивана Альбертовича, одет аккуратно, но без претензий. Не пытается, как большинство его собратьев по перу, корчить из себя «совесть нации», однако и в друзья не лезет.

Словом, держит дистанцию.

– Разрешите?

– Да, Леночка, конечно!

Наблюдая, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует мужчинам кофейный столик, он все же решился:

– Коньячку? Чисто символически?

– Ну, за компанию… с удовольствием!

– Леночка, оформи нам?

– Сейчас, Иван Альбертович, – девушка с интересом посмотрела на гостя: с точки зрения её шефа, совместная выпивка считалась чем-то вроде поощрения для особо отличившихся. В основном, он пил в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в кампанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело – и заканчивались такие застолья вполне определенным образом…

– Итак? – поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.

– Изумительно. Армения? – корреспондент даже прикрыл глаза от удовольствия.

– Точно угадали – «Наири», коллекционный! Из тех самых, ещё времен Союзного МИДа, запасов… – приятно все-таки пообщаться с ценителем. Но пора и честь знать:

– Вы готовы?

– Разумеется! – заторопился молодой человек, опуская на блюдечко чашку с недопитым кофе.

– Да вы не нервничайте… Александр Александрович.

Визитная карточка с эмблемой самого тиражного еженедельника страны лежала на столе, прямо перед глазами, поэтому запоминать имя-отчество гостя не было никакой нужды.

– Лучше просто – Александр. Саша…

– Хорошо, – согласился хозяин.

Положение обязывало, но оно же давало некоторые, вполне обьяснимые, преимущества.

– Можно начинать?

– Да, пожалуйста. Спрашивайте. Постараюсь ответить вам и вашим читателям как можно подробнее… и честнее! – последнее слово он выделил. Выделил отчетливой интонацией человека, которого и без того невозможно заподозрить даже в намеке на ложь.

– Расскажите немного о себе.

– С самого начала? – хозяин с улыбкой следил за не очень уклюжими, торопливыми движениями корреспондента: на полированной поверхности стола появились допотопный магнитофон, блокнот, ручка.

– Да, конечно – о семье.

– Ну, вообще-то, сам момент рождения я помню не слишком отчетливо! – уголками губ Иван Альбертович обозначил вполне допустимую самоиронию и собеседник кивнул, показав, что шутка принимается. – А если серьезно… Биография самая обыкновенная. Родился я в Сибири, в семье военнослужащего. Жили небогато, поэтому доучиться в школе не пришлось – пошел в профтехучилище, получил рабочую специальность. Потом армия. Перебрался в Москву, поступил в институт…

Журналист Саша старательно делал пометки.

– Вы помните то время? Застой в экономике… Застой в умах, душах людей! Нас было несколько – просто парни и девченки, которые искренне пытались разобраться в происходящем. Достаточно безобидно – песни Галича, «голоса» по ночам, самиздат… кто-то, естественно, сообщил куда следует. Словом, пришлось бросить учебу.

– Отчислили?

– Сам ушел! Взял вину на себя, чтобы другие не пострадали, – чувствовалось, что собеседник до сих пор гордится тем своим давним поступком:

– Видите ли, молодой человек… В судьбе каждого из нас обязательно наступает момент, когда приходится делать выбор. И жить с этим выбором до конца дней своих.

Он помедлил, давая корреспонденту возможность осмыслить сказанное.

– Но, вы знаете… Давайте лучше не будем писать об этом, ладно?

– Почему? – поднял брови Саша, который, в сущности, был ненамного моложе Ивана Альбертовича.

– Видите ли, среди тех, кто повел себя в той истории … определенным образом, многие сейчас на виду. Их тогда или папа с мамой вытащили, или сами они «покаялись»… Кое-кто теперь за границей процветает, некоторых я то в Думе, то на Старой площади периодически вижу. Другие просто живут, воспитывают уже своих детей – и давным-давно забыли обо всем… Не стоит бередить старое. Не судите, да не судимы будете – верно?

Корреспондент вздохнул:

– Жаль! Фактура классная.

– Молодой человек… Это – не «фактура», это судьбы человеческие.