Богдан Сушинский - Батарея

«Вот именно, – осенило комбата, – и на причал, который им давно следовало разнести вдрызг то ли артударом, то ли ударом с воздуха. Впрочем, с уничтожением причала они могут и не спешить. Пристреляются на глазок и станут ждать, когда возле него объявится какое-либо суденышко… Если только при подобной близости противника командир какого-либо из катеров действительно решится совершать здесь швартовку».

Едва Гродов подумал это, как услышал доносящееся откуда-то из поднебесья дребезжащее вытье мины. Бросившись за венчавший плато небольшой выступ, он присел за ним и переждал, пока осколки мины, взорвавшейся внизу, за восточной окраиной плато, веером пролетят над выступом, а значит, и над его головой.

– А вот посылать подобные приветы разведчику не стоит, – самодовольно пробормотал Гродов, немного удивленный тем, что заметивший его вражеский разведчик столь примитивно решил обозначить себя. – Придется тебя, в самом деле, пощекотать.

Пока в виде поощрения за удачный рейд Гродов устраивал всем бойцам-бронебойщикам «благодарственное купание», первым бросившись при этом в воду, по всему батарейному комплексу уже разнеслась вторая в течение последних двух часов ошеломляющая весть: «Комбат жив! И голышом купается у батарейной пристани!» А чтобы оценить важность этой трогательной вести, нужно было помнить, что еще недавно всех поразила другая весть: «Батарейный броневик подорвался на противотанковой мине, и весь экипаж вместе с капитаном Гродовым погиб!»

Эту весть успели сообщить и командиру дивизиона Кречету, который тут же, впопыхах, назначил комбатом почему-то не старшего лейтенанта Лиханова, как подобало по старшинству и уставу, а командира взвода технического обеспечения и связи лейтенанта Дробина. Причем самое удивительное, что передал этот устный приказ через самого докладывавшего ему заместителя командира батареи. Уведомлены были о гибели легендарного комбата также полковник Осипов и штаб военно-морской базы.

Когда же с центрального КП во все подразделения батарейного комплекса пошли звонки о том, что комбат голышом плывет в сторону Турции, все так обрадовались, что никому и в голову не пришло «протрубить отбой» угнетающей вести о его гибели. Все, кто находился в это время на центральном командном пункте, а также все расчеты ближайших полевых орудий помчались на берег; все огневики главного калибра, а также бойцы других подразделений тоже устроили марафонский бег по потерне в сторону моря за право первым лицезреть голопузого комбата.

– Так, наверное, мне нужно доложить по начальству, что с вашей смертью вышла ошибочка, – несмело поинтересовался Дробин, когда, принимая от одного из краснофлотцев предусмотрительно принесенное полотенце, Гродов зашел в специально для переодеваний возведенное здесь батарейным плотником некое подобие кабинки.

– Почему делать это нужно вам, лейтенант? Докладывать пойдет заместитель командира, – кивнул он в сторону стоявшего неподалеку старшего лейтенанта Лиханова. – Ему это сделать удобнее, чем мне, только что из мертвых воскресшему. Во всяком случае, к воскрешению этому командование следует подготовить, дабы при возникновении моего голоса ни у кого не случилось инфаркта.

– Извините, товарищ капитан, просто командир дивизиона назначил меня…

– Вы кого видите перед собой, Дробин? – жестко поинтересовался капитан, поспешно обмундировываясь. – Вы, напомню, видите перед собой, хотя и все еще голого, но… уже комбата, которому о вашем странном назначении абсолютно ничего неизвестно. – А ты, старший лейтенант, не теряй времени, уведомляй-докладывай. Кроме командира дивизиона напрямую – в штаб базы, в штаб морского и пограничного полков и, понятное дело, в приемную полковника Бекетова.

– Есть доложить-уведомить, товарищ капитан! – оживился Лиханов, которого странное назначение командиром батареи лейтенанта Дробина явно озадачило.

– Впрочем, отставить, Бекетову я доложусь лично. А вы, лейтенант, – обратился к лейтенанту Дробину, – возьмите двух бойцов с инструментами и двух телефонистов и срочно оборудуйте корпост в районе вон того, в сторону моря выдвигающегося, плато.

– Правильно, на этом мысе давно следовало выставить свои глаза и уши, – облегченно вздохнул комвзвода. Человек совершенно неконфликтный, он чувствовал себя в той ситуации, в которую поставил его майор Кречет, неловко не только перед Лихановым, но и перед комиссаром Лукашем, не скрывавшим своего удивления и неудовольствия, а больше всего – перед «ожившим» комбатом.

– Только работы ведите скрытно, поскольку в плавнях противник оборудовал свой корпост, чтобы наконец вычислить нашу батарею и уничтожить ее вместе с этим причалом и, что самое обидное, с раздевалкой.

– Значит, мы уничтожим вражеских наблюдателей раньше.

– Вот это вполне здравое решение.

– Только не вздумайте ночью лично идти захватывать их, – проворчал Дробин. – И на дамбу вести этот чертов броневик вам тоже не следовало, его вполне мог повести Жодин, а то и кто-нибудь из офицеров, пусть даже я. У вас есть подчиненные; зачем самому бросаться в любое пекло, какое только где-либо поблизости образуется?

Гродов хотел было резко осадить лейтенанта, заявив, что он сам будет решать, в какое пекло ему бросаться, а в какое не следует, но вместо этого неожиданно мягко, примиряюще проговорил:

– Пожалуй, вы правы, лейтенант: командир всегда должен находиться там, где он, собственно… должен находиться. Действуйте, – и тут же вспомнил о краснофлотце, который догадался прийти к нему с полотенцем. – Тебя как зовут, военный?

– Краснофлотец Косарин, товарищ капитан. Взвод охраны батареи.

– Доложишь младшему лейтенанту Кириллову, что я назначаю тебя ординарцем командира батареи.

– Есть доложить!

– Сам-то ты против назначения этого не возражаешь?

– Так ведь ефрейтор Пробнев погиб, надо же кому-то заменить его. Вот только ни машины, ни мотоцикла я водить не умею, в деревне у нас все больше лошадьми управлялись.

– Ничего, – задумчиво произнес Гродов, – этому тоже подучишься.

Услышав в трубке голос Гродова, полковник Бекетов запнулся на полуслове, по-стариковски покряхтел, сдерживая то ли некий чувственный комок в горле, то ли возмущение, и со свойственным ему ехидством произнес:

– Вот уж не знал я, что и с «тем светом» телефонную связь тоже установили, да к тому же с полевым армейским коммутатором. Как далеко техника шагнула, а, комбат?

– Ну, до того света кабель пока что мои связисты не дотянули. Просто тревога оказалась ложной.

– Но мина-то под броневиком взорвалась?

– Противотанковая граната. Но рвануло по-настоящему, весь передок с мотором разворотило. Водитель, он же мой ординарец ефрейтор Пробнев, погиб. Но и мы там тоже с косами основательно прошлись.