Богдан Сушинский - Гнев Цезаря

– И больше ни слова?

Ставинский понял, что командующего интересует, не вспоминал ли тот о нем, однако так, прямо, ответить, что, мол, «о вас не вспоминал», было бы некорректно.

– Весь наш разговор я передал дословно.

– Ну а в общем?.. – налег грудью на стол вице-адмирал. – Что слышно по поводу Кузнецова? Все-таки в течение недели ты вращался в штабе ВМС? Правда ли, что тучи над главкомом действительно сгущаются?

– Извините за прямоту, товарищ командующий, но тогда вам следовало бы спросить о беседе со мной секретаря ЦК КПСС, ведающего делами флота.

И тут Ставинский понял, что о собеседовании с ним секретаря ЦК командующий не знал. Услышав об этой встрече, Пархоменко взметнул брови, медленно отклонился от стола и уперся руками о край столешницы с такой силой, словно пытался взломать ее. Всем своим видом он как бы вопрошал: «Так какого же дьявола ты молчишь?! Почему я должен по слову из тебя выдавливать?!»

– Тебе было приказано держать этот разговор в секрете? – спросил уже вслух и только теперь указал рукой на кресло у приставного столика.

– Никак нет, – передернул плечами Ставинский. – Никто никаких условий мне не ставил. Саму беседу можно было бы считать кадровой формальностью, если бы не один факт. Перед встречей один из работников ЦК дал мне возможность ознакомиться с выдержками из предложений по развитию флота, направленных Первому секретарю ЦК и Председателю Совмина Хрущеву. Так вот, к этим материалам была приложена копия выводов специальной совместной комиссии ЦК и Совмина. Выводы эти строго секретные, – демонстративно замялся Ставинский, явно набивая себе цену, – возможно, вам предоставят возможность ознакомиться с ними.

– Мне, как «ставленнику» главкома Кузнецова, – уже вряд ли, – сухо отрубил командующий. – Но все сказанное вами, Ставинский, – только теперь перешел он на «вы», хотя ко всем подчиненным предпочитал обращаться на «ты», – останется в этих стенах.

– Если кратко, выводы комиссии разгромные. Главком запросил несколько миллиардов рублей на поддержание существующего плавсостава и строительство новых миноносцев, линкоров, фрегатов, а также дизельных подводных лодок. А комиссия, резко раскритиковав предложения главкома как приверженца устаревших взглядов на развитие флота, предложила более сотни корабельных единиц различных флотов, как технически и физически устаревших, переплавить на металл. А сэкономленные на их поддержании в боевой готовности миллиарды направить на строительство новейших кораблей, в том числе авианосцев, подлодок и ракетоносцев, оснащенных тактическим ядерным вооружением. Ну а дальше пошли резкие критические замечания по флотам, которые меня уже мало интересовали. Тем более что к нашему, Черноморскому, особых претензий не было, в отличие, скажем, от Тихоокеанского и других.

Командующий надолго впал в мрачные раздумья. Замечания по вверенному флоту его сейчас явно не интересовали, поскольку все свои «командные проколы» он знал и без словесного воспроизведения их новым заместителем.

– После таких «выводов» комиссии ЦК недалеко и до «принципиальных оргвыводов», а значит, и до кадровых решений, – наконец произнес он, выжидающе глядя на новоиспеченного вице-адмирала.

– В кулуарах штаба ВМС только и говорят о том, что с новым главой государства главком явно не сработался. Однако Хрущев знает, каким авторитетом пользуется Кузнецов не только на флоте, но и в армии, в высшей партийной среде, в портовых городах, вообще в народе…

– А кроме того, считает его закоренелым сталинистом и даже бериевцем. Но это уже так, к слову пришлось…

– Кстати, среди подлежащих списанию линкоров назван и наш флагман «Новороссийск». Правда, не в числе первых, тем не менее…

– Да ну?! Даже флагман «Новороссийск»?! После многих лет восстановительного ремонта и всевозможной модернизации; после стольких миллионов, угробленных на него бюджетных денег?!

Однако, произнеся это, Пархоменко вдруг запнулся. Он понял, что, по логике «высокой комиссии», за эти деньги вполне можно было построить новый, современный корабль, скажем, тот же ракетоносец.

– Партии и командованию оно как-то виднее, – ненавязчиво помог ему выйти из этого логического ступора Ставинский.

– Будем надеяться, – проворчал командующий. – Очень будем… надеяться.

Октябрь 1955 года. Черное море.

Борт парохода «Умбрия»

Боевые пловцы уже начали подтягиваться к месту сбора, когда перед Боргезе вновь предстал вахтенный матрос. Если две предыдущие шифрограммы свидетельствовали о том, что под понятием «все идет по плану операции» подразумевался и весь тот риск, который в данном плане содержался, то шифрограмма, которую ему вручили сейчас, способна была насторожить кого угодно.

– Текст депеши, которая только что поступила, я хочу зачитать вслух, – мрачно проговорил князь, как только коммандос расселись по своим местам. – Но сразу же предупреждаю: то, что вы сейчас услышите, вы никогда не слышали.

– Естественно, фрегат-капитан, – ответил за всех Сантароне, артистично разводя руками. – Это уж как водится. В эти минуты он старался выглядеть весельчаком, подбадривая, таким образом, остальных коммандос.

– А дальше текст: «Торговому агенту, – мне то есть. – Внешний рейд будет чист. Кораблей охраны не будет. Сетевые ворота открыты. Шумопеленгаторы отключены [42]. У русских учения. Действуйте. Диспетчер ».

На какое-то время в кают-компании воцарилось напряженное молчание. Коммандос переглядывались, вопросительно смотрели на фрегат-капитана и снова заинтригованно переглядывались. Они вели себя как люди, которым только что «на полном серьезе» сообщили такую новость, которую иначе, как шуткой или неудачным розыгрышем, они назвать не могли.

– Но мы все же услышали это, – первым опомнился командир группы водолазов-подрывников Ольвио Конченцо. – Лично я должен был бы тут же возрадоваться, да только что-то мне не до восторга. Как это возможно, чтобы вся система защиты – вот так вот вдруг «не сработала»?

– Он прав, господин фрегат-капитан, – произнес обычно отмалчивавшийся в подобных случаях обер-лейтенант фон Гертен. – Очень уж похоже на вежливое приглашение в ловушку.

– Точнее, в ад, – мрачно обронил механик Абруццо.

Реплик остальных «морских дьяволов» Боргезе, по существу, не слышал, поскольку эти двое высказали все то, что можно было высказать в данной ситуации. Он вспомнил, как во время последней встречи барон фон Штубер произнес загадочную фразу: «Крымский агент озадачил нас. У него закралось подозрение, что русское командование каким-то образом подыгрывает нам».

– В нашем деле, барон, – ответил фрегат-капитан, – подыгрывают только в одном случае – когда хотят заманить диверсантов в ловушку.