Богдан Сушинский - Правитель страны Даурия

– Это сделано силами полка, в действительности не существовавшего, – кивнул Колчак, отпивая слишком холодного и терпкого вина из трофейных запасов. – Наслышан, атаман, наслышан. Как слышал и о том, что вы слишком стеснены в средствах, необходимых для формирования реальных, полноценных и по-настоящему боевых частей. Поэтому я в какой-то степени способен помочь вам. А постоянный источник доходов у нас, как понимаете, один и тот же – это деньги Китайско-Восточной железной дороги, правление которой может полагаться на охрану вашей воинской силой.

– Если только засевший в Харбине управляющий дорогой генерал Хорват наконец поймет: все, что происходит сейчас в России, управления дороги тоже касается. И в китайской полосе отчуждения КВЖД ему не отсидеться.

– По-моему, он уже начал осознавать это, – поспешно заверил его адмирал, опасаясь, как бы атаман не стал втягивать его в местные конфликты и недоразумения. – Поэтому, действуя в зоне железной дороги, вы должны подчиняться или, по крайней мере, согласовывать свои действия с ее руководителем. А также прекратить проведение любых антикитайских акций и воздерживаться от чрезмерно дружеских отношений с командованием Квантунской армии и вообще с японцами.

– «Чрезмерно дружеских»? – иронично уточнил Семёнов.

– Вот именно, – жестко подтвердил Верховный правитель.

– Вы становитесь дипломатом, господин адмирал. Прекрасно сказано.

– Мы не для того встретились, чтобы обмениваться колкостями, есаул [108] Внеочередной чин – полковника – есаул (капитан) Семёнов получил от Временного Сибирского правительства лишь в октябре 1918 года, после того как принял командование 5-м отдельным Приамурским корпусом, подчинявшимся этому правительству. В свою очередь атаман добился признания этим правительством полномочности всех производств и награждений, осуществленных им как командармом к тому времени. – Прим. авт. .

– Пока я лишь пытаюсь понять, какова истинная цель вашего пребывания здесь, господин адмирал.

– Мне как члену правления железной дороги чрезвычайно важно знать ваши желания и задачи, чтобы я мог правильно, соответствующим образом распределять те остатки имущества и ценностей, которые имеются в его распоряжении.

– И это всё? – с артистичной умиленностью улыбнулся атаман.

– Речь идет о поддержке вашего движения, – окончательно побледнело лицо Колчака. – Уже сейчас я привез вам из фонда КВЖД триста тысяч рублей, которые смогу передать сразу же после переговоров. Если у вас есть какие-то просьбы ко мне и к правлению дороги, то мы с генералом Хорватом готовы рассмотреть их.

Семёнов медленно цедил вино и демонстративно тянул время. Сумма, названная адмиралом, несомненно, пригодилась бы ему сейчас, но наряду с этим он не желал оказываться ни в подчинении Верховного правителя, ни в зависимости от начальства дороги.

– Для вас, очевидно, не является тайной, господин адмирал, – заговорил он лишь после того, как насладился своей собственной снисходительностью, – что я получаю достаточную финансовую поддержку, а также оружие, снаряжение и продовольствие от японцев. Поэтому в данный момент я не нуждаюсь в содействии правления железной дороги. Никаких просьб ни к вам, ни к генералу Хорвату у меня тоже пока что не возникает.

Слушая, Колчак сжимал бокал с такой силой, что, казалось, вот-вот раздавит его. Он уже понимал: жажда личной, неограниченной власти для Семёнова оказалась значительно сильнее той реальной подмоги, которую они способны предоставить атаману. И что пытаться «покупать» его в дальнейшем бессмысленно.

– Хорошо, – как можно внушительнее произнес он, – разбирать этот вопрос мы с вами сейчас не будем. Но имейте в виду, раз мы не смогли договориться и выяснить наши отношения, то я слагаю с себя всякую ответственность за ту помощь, которую могла бы оказать вам железная дорога. Что же касается её средств и ресурсов, то они будут направляться на поддержание тех частей, которые находятся под моим командованием [109] В сцене переговоров Колчака с Семёновым интерпретированы сведения, имеющиеся в «Протоколе заседания чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака», точнее, в том стенографическом отчете, который имеется по результатам заседания указанной комиссии 28 января 1920 года, во время пребывания адмирала Колчака под арестом. – Прим. авт. .

Адмирал понимал, что его визит на станцию Маньчжурия не только не способствовал умиротворению атамана и налаживанию взаимопонимания с ним, а наоборот, предельно обнажил внутренний их конфликт. И подтверждение тому появилось очень скоро. Прибыв в Иркутск, он еще только обдумывал, каким образом поставить зарвавшегося атамана на место, как неожиданно от Семёнова пришла телеграмма, которая довела Колчака до грани бешенства.

Еще бы, оказывается, этот недоученный есаулишко требовал от него сложить с себя обязанности Верховного правителя России, передав их кому-либо из троих названных им претендентов: генералу Хорвату, атаману Дутову или генералу Деникину. При этом адмиралу не составило труда догадаться: кому бы из вышеуказанных он ни передал бразды управления, в конечном итоге они окажутся у этого коварного «монгола» Семёнова. Так как только в подобном случае тот удовлетворил бы свои амбиции.

К тому же выяснилось, что, предлагая свои кандидатуры, атаман даже не поинтересовался у этих уважаемых людей, а согласны ли они противостоять Верховному правителю, принимая эту высокую должность.

Ответом охамевшему есаулу как раз и стал приказ адмирала об отстранении его от всех занимаемых им должностей и о предании суду. Хотя заранее ясно было, что приказу этому атаман не подчинится, и никаких способов воздействия на него у Колчака не найдётся. Понимали положение вещей и Хорват, и Дутов, и другие генералы и атаманы, пытавшиеся как-то помирить двух влиятельных деятелей. Причем все названные Семёновым господа от поста Верховного правителя России тотчас же отреклись.

Особенно удивил и разочаровал нашего атамана резкий отказ генерала Деникина, хорошо известного тогда уже во всей бывшей империи. Атаман Дутов тоже обратился к Семёнову с открытым посланием, где призывал признать адмирала Правителем «во имя общего блага» и ни в коем случае не препятствовать прохождению по железной дороге военных грузов.

Вот тогда-то Семёнов и понял, что на сей раз проиграл Колчаку в самом важном – политическом турнире. Причем далеко не рыцарском.

Не спасла его репутацию даже специально написанная брошюра, в которой атаман давал свою оценку «конфликту с Омском», уличая при этом адмирала в неготовности к бремени полномочий Верховного правителя страны и в откровенном бонапартизме. Он «с удовольствием встретил назначение Колчака военным министром Директории», но не считает возможным для того становиться диктатором, «в силу его личностных особенностей».