Олег Алякринский - Гастролер

— Неплохой особнячок ты себе отхватил, Егор! — добродушно смеясь, заметил высокий гость.

— Вашими стараниями, Леонид Ильич! — учтиво, но без подобострастия отреагировал Нестеренко.

— Ладно, чего уж там… Давай, пошли! Показывай свои владения. — И гость потянул за собой Егора Сергеевича.

Естественно, к встрече высокопоставленных гостей был организован фуршет с холодными закусками, доставленными специально из кремлевской столовой. После трех рюмок армянского коньяка и бутербродов с белужьей икрой высокопоставленный благодетель Нестеренко потребовал показать ему директорский кабинет.

Они уединились за двойными дверями и расположились в глубоких кожаных креслах у окна.

— Ну что, Егорушка, скоро ли мировая система социализма победит во всем мире? — не то шутя, не то серьезно осведомился Леонид Ильич. — Все же как-никак ты мой советник по экономике и должен знать такие вещи!

— Ну, Леонид Ильич, как писал еще Маркс… — издалека начал осторожный Егор Сергеевич.

— Ты, Егор, это брось, — одернул его собеседник. — Я отродясь Маркса не читал… Ты давай этой мутью меня не пугай, а говори по-простому. И скажи мне не как на секретариате ЦК, а как на духу. Ведь тебе мы институт дали, чтобы ты занимался как раз этими разработками. Вот и скажи мне, как ускорить процесс, чего нам еще не хватает? А то вон Михал Андреич только и талдычит про неслаженность экономических связей социалистического лагеря да ослабление трудовой дисциплины в нашей стране!

Он вздернул лицо к потолку и многозначительно обвел рукой вокруг своей головы:

— Тут у тебя ушей нет? А то ляпнешь чего не то, потом разговоры пойдут… — и, понизив голос, продолжал: — Нам вот недавно на политбюро Юрий Владимирович докладывал, что у нас в стране подпольные капиталисты завелись. Представляешь себе! Строили-строили социализм — и на тебе: частные предприниматели, эксплуататоры. От чего уходили, к тому и пришли. Как с этим бороться? Вот что непонятно. Неужели все дело в этих… инакомыслящих? Так мы их уже всех, кажется, обезвредили. А инакомыслящие не переводятся, и капиталисты берутся непонятно откуда.

— Да, Леонид Ильич, — склонил седеющую голову Нестеренко, — и я краем уха слышал про какие-то подпольные цеха и даже целые фабрики. Мне думается, это происходит оттого, что советские люди не очень-то верят в построение коммунизма, как им в свое время обещали, а Никита Сергеевич, так тот обещал за двадцать лет управиться. Многим хочется жить хорошо — и сейчас. Формация общества меняется, Леонид Ильич, в годы революции люди думали о счастье грядущих поколений, а грядущее поколение — вот оно, и оно как раз начинает думать не о другом грядущем поколении, а о себе…

— Да-а! — задумчиво протянул гость. — Ну что с этим делать? Как ты себе это представляешь?

— Надо дать людям определенную свободу экономической деятельности, предпринимательства, тогда и экономика государства резвее будет развиваться.

— Дать, говоришь! Вон в Чехословакии дали, и что с того вышло? Им только палец в рот положи — они всю руку оттяпают. Нет, Андропов прав — тут нельзя идти на послабления. Иначе получим югославский вариант, а это уже будет другой режим! О построении социализма придется забыть. Этого допустить нельзя!

Нестеренко согласно кивал и поддакивал, но, воспользовавшись секундной паузой, продолжал гнуть свое:

— Вы знаете, Леонид Ильич, у меня тут идея одна возникла по этому вопросу. Вот взять подпольные предприятия, с которыми мы так боремся, а все без толку… Но ведь можно посмотреть на проблему с другой стороны — это бесконтрольное производство, не приносящее государству никакой прибыли, а одни лишь убытки, но… если представить это только теоретически…. всю эту подпольную индустрию можно взять под жесткий контроль.

— Так мы же их ловим, судим, сажаем!

Нестеренко мягко улыбнулся.

— Вот в этом соль моего… размышления, — продолжил он свою мысль. — Не сажать цеховиков поголовно на скамью подсудимых, а поставить над ними проверенного, надежного специалиста, который бы занимался надзором за этим производством и за отчислением налогов в госказну… Он бы также наказывал наиболее зарвавшихся хапуг.

— Может быть, может быть, — задумался Брежнев. — А как ты эту структуру под контроль-то возьмешь? Да и где таких людей взять, которые смогли бы этих цеховиков держать в узде…

— Россия — страна, богатая талантами… — хитро усмехнувшись, заметил Егор Сергеевич. — Есть у меня, Леонид Ильич, один кандидат на примете. Старый мой знакомый…

— Давай ближе к делу, Егор, — поторопил гость, глянув на часы. — У меня через час встреча с послами в Кремле. И кто он такой?

— Он, как раньше говорили, в законе. То есть вор, который, скажем так, хоть и ворует, но придерживается традиционных принципов морали и этики. Сейчас не буду вас утомлять пространными разговорами, но я долго изучал этот вопрос… Воровская идея, воровская община, с одной стороны, очень глубоко укоренена в русском общинном духе, а с другой стороны, является как бы прообразом социалистического общества…

— Э-эх! Ладно, что-то ты загибаешь, Егор. Слишком для меня все это мудрено. — Леонид Ильич крякнул и, звонко хлопнув ладонями по кожаным подлокотникам, встал с кресла. — И что, твой вор до сих пор ворует?

— Нет, ну что вы! Он давно отошел от дел. Но он по-прежнему пользуется громадным авторитетом в уголовной среде — в том числе и среди цеховиков. Если ему, негласно конечно, поручить на первых порах это щекотливое дело, я уверен, он с ним справится!

— Ты вот что… Изложи все это Алексееву, пусть он с твоим человеком встретится, потолкует, прощупает его… А там поглядим… Это дело надо продумать в тонкостях!

Через полгода в Колонном зале Дома союзов проходил большой праздничный концерт по случаю Дня милиции. Там, по замыслу Нестеренко, и должна была пройти приватная встреча Медведя с Алексеем Николаевичем Алексеевым, одним из референтов секретаря ЦК, недавно посетившим его в институте. Нестеренко возлагал на эту встречу огромные надежды. При всем его немалом житейском опыте и колоссальном аналитическом уме, в этом почтенном пожилом ученом все еще угадывался горячий студентик, с которым Медведь повстречался холодной осенью тридцать второго года в Соловецком лагере… Пригласительный билет на концерт Медведь раздобыл через популярного эстрадного певца и в назначенный ноябрьский вечер, одевшись с иголочки, смешался с гомонящей толпой именитых зрителей. Впервые в жизни он оказался в круговерти парадных милицейских мундиров, полковничьих и генеральских погон и даже посмеялся про себя: знали бы все эти сытые мусора, что в их честную компанию затесался вор в законе, то-то они бы встрепенулись!