Олег Алякринский - Гастролер

— Привет, любезный, что света нет? — поинтересовался Ангел через палисадник у вышедшего на двор хозяина. — Убери собачушку-то, а то она без толку лает… Надорвется.

— А че надо? — с опасливым подозрением отозвался Вертухай, поправляя сползшие с живота штаны на растрепанных подтяжках. Громадная, размером с доброго теленка, мохнатая псина, помесь дворняги с кавказской овчаркой, надрывно лаяла низким протяжным басом, норовя порвать короткую стальную цепку, закрепленную к будке.

— И что это у вас тут в Казани все разговоры так начинаются? — вспьиил Ангел. — К кому ни обратишься, все твердят «че надо», как будто других слов нет. Я к тебе, Семен Ильич, по делу, не видишь, мы люди солидные, зря из одного только любопытства к тебе приставать не стали бы. Убери собаку-то! И угомони… Чего внимание лишнее привлекать.

— А ты не ори, говори потише. Я ведь тоже не глухой. Все, что надо, услышу! — недовольно забубнил в ответ хозяин дома и демонстративно подошел к псу, отстегнул цепку и, вцепившись рукой в кожаный ремень ошейника, сдавивший могучую мохнатую шею, с трудом удерживал зверя.

— Да что ты? — продолжил сначала Ангел в том же лживо-елейным тоне, но тут же, оценив обстановку и оглядевшись по сторонам, сменил его на более привычный. — Слышь ты, дупло вонючее, даю тебе минуту, чтобы ты убрал пса.

— А что иначе? — ничуть не испугался Вертухай. — Я вот сейчас в милицию позвоню, чтобы тебя с дружками забрали куда следует. Они тут недалеко — живо прикатят и всех повяжут…

Вертухай не договорил. Он и впрямь никого здесь не боялся, потому что все местные урки и милиция знали его как облупленного: он им платил, они его прикрывали. Но то, что он увидел сейчас, заставило его пожалеть о сказанном: между реек штакетника протиснулась то ли палка, то ли монтировка — в сумерках он сначала не разобрал — и в обезумевшую от ярости собаку впились две или три огненных харкотины, пущенные из автоматического пистолета с глушителем. Пес взвизгнул, дернулся в последний раз и рухнул на землю, засучив в предсмертной судороге огромными лапами, не понимая, что такое с ним произошло.

— Ну что, мудила, теперь, надеюсь, ты понял, что нам с тобой надо переговорить? — ровным тоном, как будто ничего не случилось, продолжил Ангел.

Не удосужившись выслушать ответ, Ангел перешагнул через штакетник. Вертухай, с ужасом глядя на кровавую лужицу, образовавшуюся на земле вокруг умирающего пса, обреченно процедил сквозь зубы:

— Что ж вы творите, сволочи.

— Сам виноват, дядя, мы тебя предупреждали, а ты уперся как баран. Вот и получил. Теперь нечего на нас кивать. Пошли лучше к тебе в хату, там поговорим. — И Ангел подтолкнул Вертухая тычком пистолетного ствола к дому.

Семен Ильич, которому «ангелочки» прямо с порога надавали по печени, кочевряжился недолго и уже через двадцать минут, вздыхая, он выволок из тайного подполья два чемодана с вещами адвоката Коставы — все было на месте и точно соответствовало имеющемуся при Ангеле списку. На свою беду, барыга, получив товар и желая на нем заработать побольше, решил специально выждать несколько недель, чтобы потом потихоньку и задорого начинать сдавать добро в прикормленные комиссионки. А вот «Грундиг» решил сбагрить сразу. На том его бизнес и лопнул. Вертухай признался, что товар ему приволокли местные домушники Диман с Русланом, вернувшиеся на той неделе с очередных столичных «гастролей», — у них он уже давно брал вещи, причем оптом, и на этот раз скупил все скопом. Сбрасывать же по дешевке товар он не торопился, хотелось получить побольше навару — вот и получил… «Старый козел», — добавил барыга не самые лестные слова в свой собственный адрес.

На прощание гости настойчиво посоветовали Вертухаю держать язык за зубами и о случившемся не пылить по городу.

Но на том казанская миссия Ангела не кончилось. Было у него специальное поручение от Медведя — примерно наказать Дяди-Васиных соколов…

В кафе-«стекляшку» на улице Мусы Джалиля Ангел зашел во время обеда на другой день после посещения барыги. Сюда он со своими «ангелочками» подвалил не наобум: насмерть перепуганный Вертухай навел их на эту кафешку, намекнув, что именно здесь обычно собирались выпить, закусить любители московских гастролей Дима, Руслан и Шамиль. Здесь за бутылочкой беленькой нравилось им потолковать о том о сем, обсудить прошлые подвиги, побазарить о планах на будущее.

Ангел легким кивком головы приказал одному из своих пацанов занять очередь к пивному кранчику, а сам с двумя другими пристроился за свободным столиком в уголочке и принялся внимательно оглядывать заведение. Он довольно скоро заметил троицу, по описанию очень похожую на ту, о которой говорил Вертухай: один коренастый полноватый татарин, его звали Шамилем, другой долговязый, чернявый, в потертой кожаной куртке, наверное Диман. И Руслан — самый навороченный из всех, в темных очках, с длиннющими патлами на голове под битлов, узкие брючата песочного цвета и большое кольцо на мизинце. Так и есть — тройка налетчиков, они занимали столик посреди зала.

Подошел, крепко пошатываясь, Лешка Штырь с четырьмя кружками пива, неся их по две в каждой руке. Он мастерски изображал пьяного и, войдя в роль, даже слегка расплескал пиво, со стуком ставя его на столик.

— Ну че, вздрогнем, ребятушки, по четвертой! А! Может, еще водочки по чуть-чуть? — нарочито громко обратился он к своим за столом.

— Так почему бы и нет, — подыграл Лехе Колюня. — Щас махнем по пивку, а потом водочкой заполируем.

— Вон они сидят слева, — вполголоса сообщил свои наблюдения Ангел. — Давай, Леха, доставай свою игрушку! И изображай так, чтобы они заметили!

Лешка Штырь полез в карман и достал золотые часы «Вашрон-Константэн» на золотом браслете — одну из самых дорогих побрякушек, вынесенных казанскими налетчиками из квартиры адвоката Коставы.

— Видал, какие часики, Петюня! — громко, хвастливо заявил Штырь, демонстративно тряся тяжелым хронометром в воздухе. — Представляешь, я этому толстому говорю: валяй, мужик, все показывай! У меня с собой отпускные за три месяца и годовая премия — итого шесть кусков, не повезу же я эти башли обратно в Якутск! Показывай, говорю, все свои сокровища, я их у тебя оптом схаваю! Ну и барыга этот сраный забегал, засуетился, выволок на свет божий чемоданишко, а там добра видимо-невидимо… — И Леха начал аккуратно перечислять вещи из списка Коставы: перстень с изумрудом, шапка норковая, медальон золотой в виде стрельца с бриллиантом… То да се…

За соседним столиком, где расположились казанские гастролеры, повисло напряженное молчание. Было ясно, что пацаны навострили слух. А толстый Шамиль исподтишка вылупился на часы, болтающиеся между пальцев пьяного фраера за соседним столиком в углу забегаловки. Узнал, сука, узнал краденые часики!